– Рак мозга. Последняя стадия. Я не ходила почему? Обследования были, врачи всякие. Мать уехала к тетке в Ханты-Мансийск, там денег можно найти. Операция не поможет. Поздно. Но мать еще надеется.
– А сколько нужно?
– Три миллиона.
– Ого!
Синявина была сражена. Она стояла, выпучив глаза, и не шевелилась.
– Я чего вчера пришла к тебе? – понизила голос Агата. – Проститься. Смерть может наступить в любую минуту.
– А это больно? – одеревеневшими губами прошептала Лена.
– Очень. Но я терплю. Я поэтому и голову не мою. Вода плохо влияет на мозги, может быть осложнение. Мне вообще сотрясать голову нельзя. А когда переодеваешься, знаешь, как трясет.
– Вот черт! – прошептала Синявина, примерзая к месту.
– Только не говори никому, пускай это останется нашей тайной.
– А чего ты вчера не сказала? А раньше?
– Раньше была надежда. Теперь – все. Так что там произошло? Чего все такие?
Синявина придвинулась, готовая обнять, но испуганно глянула Агате на лоб и нервно выпрямилась. Дышала она часто, но не глубоко, словно потоки воздуха тоже могли вызвать сотрясение.
– Ты только не обижайся, – заторопилась она. – Это Даша попросила на тебя внимания не обращать.
– Ничего, после смерти обратите, – усмехнулась Агата. Синявину передернуло. Пускай мучается. А Даше надо памятник ставить за педагогизм.
– Слушай, чего-то у меня голова разболелась, – пробормотала Агата. – Пойду я.
– Конечно, конечно! – с облегчением засуетилась Синявина. – Даше что сказать?
– Она про меня знает. Скажи, чтобы не волновалась. Недолго уже.
Агата шла, старательно сутулясь и даже приволакивая ногу. Конечно, никакую тайну Синявина хранить не будет. Ну и черт с ней.
Домой она попала не сразу. Долго звонила, положила деньги на телефон, чтобы достучаться до Емельянова. Оказывается, он спал. Хорошенькое дело! Вот так и пускай людей к себе.
Андрей стоял на пороге изрядно помятый, с перекошенным лицом. В этом было столько трогательного.
– Чего ты так рано? – потянулся он. Да так сладко, что Агате самой захотелось лечь и уснуть.
– Учусь по ускоренной программе, – пробормотала, прогоняя лирический настрой. – Не слышал о такой? Два урока за шесть. Даша мне сама посоветовала. Видит, что я вундеркинд и мучаюсь среди вас, серости.
– Да ладно, – улыбнулся Емельянов, и все как-то стало на свои места, а то без улыбки он был совсем уж какой-то… как инопланетянин. – Заливаешь.
– Кстати, пожрать не мешало бы. Ты за постой заплатил, теперь беги за едой.
– Какой постой? У тебя компа нету!
– Комп в услуги гостиницы не входит.
Агата медленно сняла жаркие зимние сапоги, аккуратно поставила их под вешалкой, одернула рукав куртки. Сейчас ей хотелось быть особенно внимательной. Емельянов на нее так действовал, что ли?