Он буркнул: «Доброе утро», закончил с галстуком и только тогда повернулся ко мне.
– Убываю, – доложил я. – Инструкции?
– На твое усмотрение.
– Нет уж, сэр! Это мы проходили вчера. Вы посылаете меня или нет? Понятно, что ясности не прибавилось, разве только полиция что-то держит в секрете. Он был мертв по крайней мере четырнадцать часов, когда тот тип приходил ко мне вчера. Я записал весь наш разговор, запись лежит в верхнем ящике моего стола. Какой суммой я могу располагать?
– Достаточной.
– Но есть какие-то пределы?
– Разумеется. Их подскажут тебе здравый смысл и осмотрительность.
– Ясно. Ну, когда вернусь, тогда и вернусь.
Спустившись в кабинет, я открыл сейф и взял из суммы, отложенной на текущие расходы, пятьсот баксов потертыми пятерками, десятками и двадцатками. Потом достал из ящика письменного стола плечевую кобуру и сунул в нее заряженный «марли» тридцать второго калибра. Несколько лет назад, нарвавшись на крупные неприятности из-за отсутствия пушки, я зарекся выходить из дому с одним карманным ножом, когда мы расследуем дело об убийстве.
В прихожей меня несколько задержали раздумья о том, надевать ли пальто и шляпу. Ненавижу возиться с ними. На дворе было пасмурно, и в половине восьмого по радио пугали проливными дождями. Какого черта, сказал я себе, кто не рискует… С тем и вышел.
Я прогулялся до Десятой авеню, где поймал такси и велел везти меня на угол Восемьдесят второй и Бродвея.
Никакого плана я не заготовил, решив действовать по обстановке. Очевиден был только первый шаг: выяснить, закончили криминалисты работать на месте обнаружения тела или еще нет. Многие из них знали меня в лицо, как и то, что я не стану просто так, от нечего делать околачиваться поблизости. Поэтому, свернув с Бродвея на восток и перейдя Амстердам-авеню, я остановился на углу, чтобы обозреть окрестности с дальнего конца Восемьдесят второй улицы.
На зрение я не жалуюсь и даже с такого расстояния смог разобрать номер «156» на доме шагах в тридцати от угла. Вдоль тротуара по обеим сторонам улицы были плотно, бампер в бампер, припаркованы автомобили. Траншею обнесли ограждением, но полицейской машины – с опознавательными знаками и без оных – я не углядел.
Квартал был прескверный, форменные трущобы, да простят меня тамошние жители. Полвека назад, когда камень сиял чистотой, а медь сверкала, длинный ряд пятиэтажек мог сделать честь городу, но не сейчас. Можно было биться об заклад, что эти жалкие и неопрятные строения немедленно обрушились бы, не подпирай они друг друга.
Народу по улице сновало немного. Не видно было детей, хотя им самое время идти в школу. Однако возле ограждения, ярдах в пятнадцати от дома номер 156, толклись зеваки. За ними приглядывал полицейский, но ничего особенного, обычный коп. Ни ребятами из убойного отдела, ни прокуратурой не пахло.