— Николаша не убийца, — повторила она, но без особой уверенности. — Слабый слишком…
— Слабость — плохой аргумент. — Кирилл ждал у машины. Он стоял, облокотившись на нее, вертел в пальцах монетку, и толстая сорока, вытянув шею, за монеткой следила. Время от времени сорока вздрагивала, разевала клюв и издавала длинный скрежещущий звук.
— Почему?
— Потому что силы от убийцы не требовалось. И знаешь, ему не было нужды присутствовать. То есть одно дело, когда ты берешь пистолет или нож и самолично кого-то… и совсем другое — масло на ступеньках. Всегда можно убедить себя, что это случайность. Или судьба. Или еще какая-нибудь ерунда… Нет, слабость — не аргумент.
— Думаешь, Николаша был обижен?
— Знаю, что был. Не знал, что она сбежала… Умная девица. Еще тогда мне понравилась.
Почему-то это признание было неприятно. И Кирилл, верно почувствовав Жаннино недовольство, поспешил исправиться:
— Не внешне. Она не в моем вкусе, но характером. Деловая была. Четко знала, чего хочет, и понимала, на что может рассчитывать. Не стеснялась. Не смущалась… Но вот про побег я не знал. И про то, что Николаша ее ударить пытался…
— Тоже плохо?
— А что хорошего в том, что бьешь женщину? — удивился Кирилл.
И монетку подбросил, вызвав у сороки приступ восторга. Она слетела пониже, устроившись на кривоватой ветке вишни.
— Стася говорит, что он не ударил. Пытался просто.
— И будь она чуть послабей, попытка бы удалась. Дело не в результате. Дело в намерении, причем выраженным действием.
Иногда он бывал зануден.
— Понимаешь, женщина априори — слабое существо. Зависимое. Нет, сейчас у нас в мире равноправие, но система воспитания все равно утверждает, что слабое. А слабых бить нельзя. Я криво объясняю, но… этот запрет сидит здесь, — Кирилл постучал по голове. — Николаша же пытался его переступить. А это многое говорит о характере.
— И что теперь?
— Ничего. Наведаемся в мастерскую.
Монетка сверкнула, перевернулась и, к превеликой птичьей радости, исчезла в траве.
— Садись. Тут недалеко.
Ехали и молчали.
Жанна пыталась представить Николая, который бьет жену, но воображение отказывало. Бить и убить… не так уж далеко друг от друга… и сегодня он ударил, а завтра с лестницы столкнул.
Кривая логика.
— Думаешь, мог ли Николай убить?
— Да, — Жанна кивнула.
— И вывод?
— Не знаю… я уже во всех сомневаюсь, и… и мог, наверное. Как мог Игорь. Или Ольга. Или ты вот…
Кирилл спорить не стал. Припарковавшись у серого дома, он сказал:
— Приехали. Выходи.
Дом был старым. Южная стена его густо поросла диким виноградом, от которого в комнатах наверняка становилось темно и сыро. За виноградным пологом скрывались окна с широкими подоконниками.