— В отличие от вас.
— Алла — алкоголичка и истеричка… Кирилл и вовсе чужак.
— А потом еще и я объявилась.
— Верно, — легко согласилась Людочка. — Пропавшая родственница… И старуха вам обрадовалась. Николай мне все рассказывал.
— Что не помешало ему попытаться вас убить.
Людочка нахмурилась, с трудом сдерживая едкий ответ, но все же взяла себя в руки и произнесла мягко, с укоризной:
— Вы не понимаете, сколько всего ему пришлось пережить… и мне бы следовало догадаться… поговорить с ним…
— Не понимаю, — согласилась Жанна. — Расскажите, будьте добры.
— Рассказать? — Людмила остановилась и присела, провела ладонью по шелковистой на вид траве. — Жесткая. И пыльная… На некоторые вещи лучше смотреть издали. Вы не согласны?
— Жанна! — Кирилл шел по дорожке широким шагом и выглядел донельзя раздраженным. — Ты где?
— Здесь, — ответила Жанна со вздохом. — Мы беседуем.
— Беседуем, — согласилась Людочка, глядя на Кирилла с усмешкой. — Вернее, беседовали. К сожалению, Жанна, я не могу исполнить вашу просьбу. Если вы хотите узнать что-то о Николае, то спросите его самого…
И отвернулась.
А Кирилл, не произнеся больше ни слова, взял Жанну за руку. Пришлось идти. И уже в машине Жанна осознала, что так и не переговорила со старухой.
— Вернись, — она попросила Кирилла, но тот просьбу не услышал. — Вернись, пожалуйста, я ведь так и не сказала ей…
Замолчала, сама не зная, что именно собиралась сказать.
Что любит?
Скучает?
Ложь.
Что полагает, будто Алиция Виссарионовна не права? Правда, но такую правду не говорят умирающим.
Попросить за Людочку? Однако не похоже, чтобы та нуждалась в заступничестве. Если проблема и имелась, то ее решили без вмешательства Жанны.
— Вижу, поняла. Старухе нужен был я.
— А ты…
— Она умирает. — Кирилл остановился на обочине. — Это факт. Только она слишком упертая, чтобы мириться с фактами! Ей предложили новое лечение. Экспериментальное. И хорошие результаты дает… а она… отказалась!
Кирилл был возмущен. И зол. И расстроен, хоть пытался скрывать, что зол и расстроен.
— Ты ее все-таки любишь.
— Она чудовище. — Он сел на траву, которая вовсе не казалась шелковистой, но была обыкновенной, придорожной травой, неряшливой и в меру пропыленной. — Она изуродовала всех нас, и, наверное, без нее я был бы другим. Если бы был вообще.
Жанна не торопила. Ей почему-то нравились и это место, на изгибе дороги, и трава, и поздние ромашки в ней, и редкие бледно-голубые васильки. И пожалуй, человек, сидящий рядом, тоже нравился. Только ему Жанна пока не скажет, потому что не время.
— Ей не нужна моя любовь. И вообще чья бы то ни было… она не хочет остаток дней провести в больничных стенах. Представляешь? У нее, видите ли, правнучка…