— Дэк, — неуклюже сказал я. — Простите меня. Я был неправ.
Он пристально взглянул на мани. — Так будете играть?
— Да. — Я сказал это совершенно искренне. Но тут вдруг вспомнил об одной вещи, которая могла сделать мое выступление таким же невозможным, как невозможна для меня, например, роль Белоснежки в «Семи гномах». — Видите ли, играть-то я хочу, но есть одна загвоздка...
— Какая? — спросил он презрительно. — Может быть, опять ваш проклятый характер?
— Нет, нет! Но вот вы тут упомянули, что мы летим на Марс, скажите, Дэк, ведь мне, наверное, придется играть в окружении марсиан?
— Что? Конечно. А как же иначе на Марсе?
— Эээ... Дело в том, Дэк, что я органически не переношу марсиан! Их присутствие меня буквально сводит с ума. Я, конечно, попытаюсь справиться с этим — постараюсь не выпасть из образа — но может случиться так, что это произойдет.
— Ах! Если вас беспокоит только это, можете даже не думать о таких пустяках.
— Но я не могу не думать об этом. Это выше моих сил.
— Я же сказал: «Забудьте»! Старина, мы прекрасно знаем ваши дикие взгляды на некоторые вещи — мы знаем о вас буквально все. Лоренцо, ваша боязнь марсиан — такая детская и неразумная, как страх перед пауками и змеями. Мы предвидели это и позаботились обо всем. Так что можете об этом не думать.
— Ну, что ж — тогда все в порядке. — Он не очень-то убедил меня, но зато подковырнул словом «дикие». В самом деле, уж чьи-чьи, а мои взгляды назвать дикими очень трудно. Поэтому я промолчал.
Дэк снова поднес микрофон ко рту и произнес в него, даже не пытаясь говорить тише: — Одуванчик вызывает Перекати-поле: План «Клякса» отменяется. Продолжаем выполнение плана «Марди Грас».
— Дэк? — позвал я его, когда он кончил говорить.
— Потом, — отмахнулся он. — Пора переходить к сближению. Стыковка может получиться не очень аккуратной, но времени для маневрирования у нас нет. Поэтому помолчите и не отвлекайте меня.
Стыковка действительно получилась грубой. К тому времени, как мы оказались на межпланетном корабле, я уже просто рад был снова очутиться в невесомости: острый приступ тошноты куда хуже постоянного подташнивания при космической болезни. Но в невесомости нам пришлось пробыть не более пяти минут; те трое, которые должны были сменить нас на борту «Осуществления», уже стояли наготове у переходного люка, когда мы с Дэком поплыли в шлюз «Ва-Банка». В следующие несколько секунд я немного рас-
35
терялся. Видно, я действительно закоренелый землянин, потому что в невесомости легко теряюсь, не будучи в состоянии, понять, где пол, а где потолок. Кто-то спросил: — А где же он? — Здесь! — ответил Дэк. Тот же голос спросил недоуменно: — Этот, что ли? — как будто не веря своим глазам.