Я ответил: — Я беру его с собой.
— Сэр? — Он недоумевающе поднял брови, ожидая что я тут же исправлю свою столь очевидную ошибку.
Я порылся в любимых бонфортовских выражениях-штампах и выбрал одно из них, с помощью которого он любил давать понять, что настаивает на своем. — Сынок, вы уж вяжите по-своему, а я буду вязать так, как привык.
Лицо его сразу потеряло всякое выражение. — Очень хорошо, сэр. Прошу вас, сюда, пожалуйста.
* * *
У входа в тронный зал мы остановились. Трон, расположенный на возвышении в дальнем конце зала, был пуст. По обеим сторонам огромного помещения толпилась знать и придворные. Видимо, Патил дал какой-то незаметный сигнал, потому что не успели мы подойти, как грянул гимн Империи. Все застыли: Патил оцепенел, как внезапно выключенный робот; я — замер в усталой неподвижности, приличествующей утомленному человеку моего возраста, который делает это, потому что должен. Придворные сделались похожими на манекены в витрине какого-нибудь роскошного магазина. Наверное, мы все же недаром тратим деньги на содержание двора — все эти вельможи в роскошных одеяниях и копьеносцы являют весьма живописную картину.
Когда гимн оканчивался, откуда-то сзади появился и он сам — Виллем, Принц Оранский, Герцог Нассау, Великий герцог Люксембургский, Глава Рыцарей Священной Римской империи, генерал-адмирал Имперских Вооруженных Сил, Советник Марсианских Гнезд, Покровитель Бедноты и Божьей милостью Король Низии, Император Планет и Межпланетного пространства.
Лица его я разобрать не смог, но это смешение символов внезапно вызвало симпатию. Я больше не чувствовал враждебности к системе королевской власти.
Как только Король Виллем сел, гимн окончился. Он кивнул собравшимся в ответ на их приветствие, и толпа придворных стала вести себя свободней. Патил ретировался, и я, зажав жезл под мышкой, начал свое длинное шествие, немного прихрамывая (невзирая на слабое притяжение). Путь к трону очень напоминал путь во внутреннее гнездо Кккаха, не считая того, что сейчас я не был напуган: просто было тепло, и в ушах раздавался какой-то звон. В воздухе одна за другой звучали мелодии Империи: «Христианский король» сменялся «Марсельезой», за ней следовал «Звездный полосатый стяг» и так далее.
Дойдя до первого возвышения, я поклонился, у второго и третьего сделал то же самое и отвесил низкий поклон — уже возле самых ступенек трона. На колени я не встал: вставать на колени надлежало только аристократам, а рядовые подданные разделяют суверенность со своим повелителем. Иногда в стерео и в театре по незнанию делают коленопреклонение обязательным для всех, поэтому Родж прежде всего убедился, что я знаю, что делать.