— Надо, чтобы кто-нибудь рассказал ей об Айседоре Дункан. Что случится, если эта шутка попадет в колесо.
— Тогда Роберт получит дом и коттедж. Дейв нахмурился, потом рассмеялся на ее сухой сарказм.
— Она направилась в Лос-Анджелес?
— Она просила меня не говорить.
— Так мы теперь по разные стороны баррикады? — осторожно поинтересовался Дейв.
Прежде, чем она смогла ответить, из дома вышел Роберт с чемоданом в руке и махнул головой в сторону, пригласив Дейва для частной конференции.
Через пару минут шум «порше» Роберта затих под горой и пение птиц возобновилось.
— А мне можно узнать, в чем дело? Дейв испустил долгий вздох.
— Он поехал в Лос-Анджелес спасать дом в Лонг Бич. Сражаясь за коттедж, ни один из них не заявил претензию на другой дом.
— Вот чего я боялась, — Гвен покачала головой. — Предполагается, что мы будем играть роль полицейских и там?
— Ну уж нет. Роберт заставил меня обещать, что я буду торчать здесь, чтобы он смог застолбить это место.
Гвен издала короткий смешок и сконфуженно поглядела на него.
— Шарлотта заставила меня пообещать то же самое.
Над ними кружил ястреб, его тень молниеносно пересекла дорогу. Гвен потерла руки, ей вдруг стало холодно.
— Что произойдет с нашим союзом, если враги снимутся с места?
— Ты имеешь в виду, что произойдет с нами?
Дейв стоял рядом с Гвен, ожидая чего-то. Она ощущала тепло его кожи, ее щекотали волосы на его руке, она чувствовала такое влечение, какого никогда не испытывала и не могла погасить. «Вода для цветка», — сказал он. Выбор между цветением и увяданием. Если бы он прикоснулся к ней сейчас, она не уверена, что именно выберет.
— Ну, кемосабе? — заговорила Гвен, использовав одно из выражений молодого человека.
Дейв не ответил ей улыбкой на улыбку, не сделал остроумных замечаний. Вместо этого он засунул руки в задние карманы своих укороченных джинсов и побрел к дому.
— Произойдет все, что тебе угодно, — заявил Дейв решительно. — И ничего, если не угодно. — Он остановился на веранде, не повернувшись. — Угодно, чтобы я оставил дверь открытой?
Гвен молила Бога, чтобы он подразумевал не только дом. Ее застрявший в горле голос перепутался с больной совестью. Она еле выговорила «ладно», и Дейв вошел в дом.
Гвен сжала кулаки, да так, что ногти вонзились в ладони. Дейв ее единственный друг на сотню миль, а она обвинила его в том, что он играл с ней, лгал ей, даже пытался соблазнить ее — как решила Шарлотта.
Практически, она настояла на том, что его поцелуи не находят в ней никакого отклика, кроме физических реакций. Это ложь.
То же произошло и с ее обещанием дать ему свидание. Она бы никогда не поверила, что он мог действительно полюбить ее — такую степенную, предсказуемую, скучную Гвен, чья жизнь казалась застывшей.