— Я не рассчитаю вам схемы пересечений. Но укрытие найду — вне зоны поиска.
— Таких укрытий нет.
— Мы не пересечемся. Мы уйдем под землю.
— «Вороны» найдут нас и под землей. Нет таких подземелий, где они не достанут нас.
— Они не обнаружат нас в закрытых шахтах.
— Шахты?
— Это шахтерская база, боец. Здесь мы будем скрыты. Ища таких, как мы, разведтехника не снижает высоты в бурном небе территорий Штормштадта. Мы исчезнем для нее, когда спустимся в шахты, выйдя из ее зоны восприятия.
— Разведчики найдут нас, стоит им спуститься.
— Они не опустятся до нас, боец, — мы простые преступники, спасающиеся от них, прячась, как крысы. Мы, как крысы, забьемся в углы и щели — и нас, как крыс, не найдут.
— Я сделаю все точно так, как вы сказали, Фламмер. Только, не повинуясь вашему приказу. Я просто сделаю, что велит разум. Дайте Хансу схему с подробными указаниями, как вывести из строя разум вашей «стрелы» — иначе она не подчинится нам.
— Вы оба знаете, как это делать, — вы делали это.
— Мы делали это грубо. Нам нужны точные схемы разума. Обозначьте и центры связи, и системы слежения. Не жалейте теперь тратить на нас силы и время, капитан. Иначе мы пожалеем потратить их на вас. А без нас вы здесь — в снежной пустыне — и часу не продержитесь.
Офицер остановил твердый взгляд на Олафе, скрепляющем бунтующий дух с тяжким трудом.
— Я знаю, что один в снежной пустыне не продержусь, боец. Поэтому отпускать от себя теперь я буду только одного из вас, а другой — всегда будет оставаться со мной.
— Да пошел ты, капитан!..
Красные полосы гнева угрожающе разгорелись на скулах офицера, когда глаза Олафа налились тяжелой ртутью.
— Пошел ты! Что стоишь, «зверь»?! Оружие собирай! И ты, пошел, звереныш недоделанный! И чтоб никаких отклонений от схемы!
Я растерянно посмотрел на Олафа, когда офицер замахнулся на нас искрящим хлыстом… Олаф, сжав зубы, принял удар на руку, закрытую напульсником, но офицер пустил разряд, шибанув его током. Я ошеломленно замер, а Олаф перехватил хлыст, резко одернув офицера, пустившего очередной разряд. Мне стало совсем жутко, но я все же сообразил, что теперь они друг друга насмерть загрызть не намерены, а просто так оспаривают и устанавливают права. Я очень хочу, чтоб этот офицер послушал Олафа, ведь Олаф ему не уступит… Но, похоже, и Фламмер уступать не намерен… Они же оба считают правыми только свои решения… И они оба знают, что здесь, в снежной пустыне, с правом принимать решения передается все — все жизни, все смерти… Именно поэтому здесь так жестко с выбором командира и, вообще, — с доверием. Командир всегда стоит впереди один, под пристальными взглядами, ищущими его слабость, и тени которой нет места во главе отряда здесь, в ледяной пустыне… Так уж заведено… Так делаем не только мы, но и снежные звери — все, кто обитает здесь, в вечной зиме…