— Синтезируют, Ханс…
— Да не важно — делают же… И мы можем пить их кровь… Только их поймать еще надо… Они умные — не попадаются… особенно в сложные ловушки. Я заметил, Гюнтер, что сложные ловушки их разведчики обходят всегда, когда простые — не все время… И мне еще постоянно приходится прятать эти ловушки, подделывая их под окружающую местность…
Олаф, припав на колено у кострища, раскидал железным штырем угли, присыпая их опаленными осколками сложной техники — оборудования этой базы, специализированной на человекостроении.
— Заткнись, Ханс. Нам пора.
Ханс умолк, робко улыбнувшись лейтенанту, поднялся, подбирая и скручивая шкуры. Олаф энергично кинул мне контейнер с медикаментами…
— Сильных болевых блокаторов нет — заряжайте шприц всем, что хоть отчасти поможет. Швайген должен еще продержаться… И антибиотик колите — схема есть, с пометками дозы.
Я с сомнением посмотрел на лейтенанта и, жестко схватив Олафа за плечо, отвел его в сторону…
— Ему это не нужно.
Олаф вырвал руку из моей хватки, раздраженно вздернув плечами…
— Он сейчас от боли орать начнет. Сколько-то протерпит еще, а потом — заорет. Никто не способен столько терпеть, а нам нельзя шум поднимать.
— Олаф, он не может идти, а мы не можем его тащить. Его нельзя брать с собой.
— Я его здесь одного не оставлю.
— Его нельзя здесь оставлять. Мы на территории врага. Это закон — тяжело раненых при проведении таких операций не забирают и не оставляют.
— А мне плевать на этот закон и порядок, полковник. Я не дам вам его пристрелить.
— Хотя бы пожалей его, если порядка не признаешь.
— Он не хочет умирать — хотел бы, застрелился бы давно.
— Он все равно умрет — в мученьях.
— Слушайте, полковник, это его дело. Идите колите ему болевые блокаторы.
— Не забывай, ты обращаться к высшему офицеру, Олаф…
— Хоть к черту… Здесь нет высших и низших — есть только живые и мертвые. А Швайген еще жив…
— Ты забываешься, боец.
— Нет. Не нужны мне здесь ваши аристократические замашки. Это вам не штаб Ясного, где сил и времени у всех довольно такой порядок соблюдать.
Я положил заряженный шприц, взял заряженный излучатель… Но Олаф резко перехватил мою руку, удерживая с готовностью сломать кости…
— Не дам…
Короткий удар рукоятью сломанного обгоревшего ножа по его тыльной стороне ладони меж сухожилий — и я сбил, сорвал его захват… Он отдернул руку…
— Не перечь мне, Олаф.
Он блеснул на меня глазами, вобравшими отблески грозового неба Хантэрхайма…
— Вы мне сухожилия перебиваете рукоятью ножа, на лезвии которого я вам мясо жарил… И после этого вам не перечить?..