Я сел у стены между бойцом и зверем, безвольно уронив голову на поднятые колени…
— Олаф… Не оставляй меня одного…
— Не оставлю. Не надо бояться, Ханс…
— Только мертвые ничего не боятся…
— Верно… Мертвым не страшно ни жить, ни умереть…
— Ты не мертв, Олаф…
— Нет, не мертв… Я искал мести, ища смерти… Но погубил только других… Не так, как воин, и не так, как зверь, — как ледяная пустыня, не разбирающая, кто друг, а кто враг… Я стал Зверем — духом снежной пустыни, приходящим с бурей… Я сгорел и замерз среди вечных льдов и огней… Я не знаю, что будет со мной теперь, когда я очнулся… Но я не отдам тебя ни льду, ни пламени, Ханс… Я помогу времени стянуть рубцами эти ожоги жара и холода… Я научу тебя всему, что знаю…
— Ты обещаешь, Олаф?..
— Я дам тебе слово. Мы будем охотиться вместе — и бить зверя, и ставить силки…
— Отпусти Ангриффа…
— Он волен идти, куда вздумает… Он уйдет, Ханс, когда залечит раны… А сейчас я нужен ему… И я отдам ему силы взамен сил, которые он отдал мне…
— Ты дашь слово?
— Верь мне — взамен моей веры. И мое слово будет нерушимо.
Я разгоню «черных воронов» Хантэрхайма, отдав им мой страх, взяв у них мою свободу. Я заберу «стрелы» охотников Хантэрхайма. Я обменяю зверей на технику, отпустив скингеров в белое молчание и взяв у белой мглы машины. И если передо мной не склонятся ветры северной пустыни, склонятся ели и сосны Валсхайма — леса Штрауба! Передо мной! Перед воином, дышащим свободой!
Нет, не везет моей невесте в благих начинаниях. Неправильно она себе профессию выбрала. Это мне, историку, все интересно и все пригодно в этих отчетах людей, а ей, врачу… Врач — это ведь призвание тех, кто хочет спасать, а не убивать. А для людей, кажется, важнее нанесение ран, а не исцеление. По крайней мере, для этих людей… В общем, это понятно — они ж в первую очередь — бойцы и охотники. А врачи у них отдельно. Это у нас разделения такого строгого нет, а у людей… Они создаются или бойцами, или рабочими, или учеными, а общее между ними только одно — они все — военные. У нас не так — у нас полный разброд и никакого порядка в этом плане… Мы рождаемся просто котами и долго думаем, какие мы, для чего мы пригодны, кроме охоты на крыс… И иногда мы что-нибудь такое придумаем… Что-нибудь вроде — посвятить себя наукам (это, конечно в промежутках между охотами на крыс). А что нам еще делать, когда люди вбили нам в головы такой высокий интеллект, ставя на нас — вернее, на наших великих предках — эксперименты по усовершенствованию разума? Нам теперь скучно просто на крыс охотиться… К тому же нам никак нельзя от них отстать — от нашей добычи… А то вон они какие умные — крысы… Обсуждают новые знания — еще и с таким серьезным видом…