Но даже среди той гвардии, которую отбирал для себя Зарудный, не было посвященных в его истинные планы. Да неделю назад он и сам не смог бы сформулировать свои цели. Он просто ЖДАЛ. Только ждал не пассивно, а как профессиональный офицер, постоянно проигрывая в уме различные варианты возможного боя. Потому что способ уничтожения коммунистической системы Степан Зарудный признавал только один: силовой, армейский…
И когда Стасов, Обухов и мать погибшего «афганца» Вера Колесова оказались за милицейской решеткой, а Ирина Стасова сожгла себя в дверях обкома партии, что-то толкнуло Зарудного в душу, что-то сказало: «Все! Это ТА ситуация! Это может поднять всех «афганцев». Сейчас или никогда!..»
А остальное – похищение Вагая и шести вагонов с боеприпасами, исчезновение двух сотен самых надежных «афганцев» с территории «Тяжмаша» и их появление на заводах в Исети и в других уральских городах – это все было только началом тех планов, которые он вынашивал по ночам, почти не веря, что когда-нибудь станет осуществлять их. Теперь, стоя у темного окна и ожидая решения бастующих рабочих, Зарудный гадал и пытался понять то, что не суждено знать наперед ни одному человеку, затеявшему мятеж, восстание, переворот, революцию, правильно ли выбран момент.
Там, за кирпичным заводским забором, стоит сейчас кольцо милицейского и гэбэшно-армейского оцепления, но только эта враждебная полоса отделяла теперь Степана Зарудного от всей остальной России. Он не думал об этой полосе, он знал, что прорвать ее не составит труда. Но что ждет его за этой полосой, во тьме России?
Екатеринбург. 17.25 по местному времени
Длинный обкомовский лимузин «Чайка» катил по черным, без уличных огней улицам, враждебно притихшим в морозном январском вечере. За «Чайкой», ревя дизелями, двигалась колонна тяжелогрузных шестиосных рефрижераторов. Поеживаясь на заднем сиденье лимузина не столько от мороза, сколько от страха, Серафим Круглый нервозно думал о предстоящей встрече с Зарудным и забастовщиками «Тяжмаша». Почему он должен заискивать перед этим быдлом? Расстрелять их надо – прямо на заводе!
Но расстрелять забастовщиков мог только Зотов, а Зотов не хотел атаковать «Тяжмаш», чтобы не повредить цеха по производству танков. Танки, похоже, очень скоро понадобятся Стрижу и Митрохину. Не зря этот Зотов хочет взять живьем главарей забастовки и предъявить их стране как израильских и японских шпионов. Но как же ему, Круглому, явиться на «Тяжмаш» после того, как его там освистали? «У вас нет выбора… Мы вас расстреляем!» – Сволочь этот Зотов, сталинское отродье! А ведь и вправду расстреляют, если…