– Нет, так не пойдет! – твердо сказал Турьяк Стрижу. – Ты демонстрацию придумал и водку будешь первым раздавать. Этим ты сам себя выдашь…
– Ну, пусть водка будет твоей инициативой, иркутской, – легко и даже с удовольствием согласился Стриж.
– Тоже нет. – Турьяк покачал головой. – Не хочу выставляться! Лучше всего, если, например, Пехота почин положит…
– Пехота? Он же первый трус… – удивился Вагай.
– Потому он и клюнет, – ответил Турьяк. – Он народа боится. Вот я ему и подскажу, что в старое-то время губернаторы при выздоровлении царя народу чарку выставляли. И народ пил и за царя, и за губернатора. Пехота и клюнет. А на него никто не подумает, что он с умыслом. Он такой горячевский – дальше некуда…
– С Пехотой – это хорошая идея… – задумчиво протянул Стриж.
– Зажжем, зажжем пожар! – твердо сказал Вагай.
– Н-да… – произнес Турьяк. – Самим бы не сгореть…
– Всех вчистую подметем! – Вагай сжал кулак. – Одним ударом! Партия должна снова у власти быть! Русская! И спасти страну!
– Затеял ты дело, Роман… Да! – уважительно сказал Турьяк и долгим оценивающим взглядом посмотрел на Стрижа. – А что? Нам такой и нужен в генсеки… Сибирский мужик! А то все – Лигачев, Лигачев! А Лигачев уже стар! Думаешь, сковырнешь Горячева?
– Почему я? – ответил Стриж. – Я не один. Ты, он и с нами – вся партия. Не весь народ еще под Мадонну поет!
Осторожный стук в дверь прервал его. Он усмехнулся:
– Да вот они уже и сами стучатся…
– Кто? – спросил Турьяк.
– А те, с кем Москву будем брать. Открой, Федор.
Вагай откинул дверную защелку. Громкий крик Мадонны ворвался из коридора в купе. В щели возникло лицо Серафима Круглого.
– Тут люди насчет демонстрации. Пускать?
– По одному, – сказал Стриж.
Круглый понятливо кивнул и впустил в купе Гавриила Уланова, секретаря Новосибирского обкома партии.
– А, вы заняты… – сказал 35-летний, с чеховской бородкой Уланов, увидев в купе не только Стрижа, но Турьяка и Вагая.
– Ничего, ничего, заходи, – ответил Стриж.
– Дак я это… Я посоветоваться насчет патриотической демонстрации. – Уланов пропустил слово «патриотической» вскользь, словно в обмолвку. – Но, может, я после?
Стриж сделал знак Турьяку и Вагаю, чтоб вышли.
– А мы уходим, уходим, – поспешно поднялся Вагай.
– Заходи.
Пропустив Уланова на свое место в купе, Турьяк и Вагай вышли. Серафим Круглый старательно и плотно закрыл за ними дверь. В конце коридора Турьяк и Вагай увидели еще целую группу молодых партийных лидеров Сибири.
– Эти тоже к Стрижу? – спросил Вагай у Круглого.
Круглый утвердительно кивнул. На его лице было то выражение достоинства и услужливости, какое бывает у хорошо дрессированных породистых бульдогов.