«Не каждый может обойтись самим собой, не всякий есть зрелая сущность, — уговаривала я себя. — Может, в помощи друг другу только и кроется истина и смысл?»
Попав в своеобразный плен покаянных обещаний, никак не желая того, я стала чем-то вроде учительницы с вытекающим отсюда педагогическим характером радостей: добьюсь, выучу, изменю. Уповала на то, что «ученик» образуется. На короткое время обаятельный Эрик таковым становился.
Однажды, занимаясь в доме уборкой, я услышала скрип калитки. Ни Эрика, ни хозяйки дома не было. Я поспешила выйти. Во дворе стояли четверо мужчин.
— Вам кого?
Они стояли, смотрели на меня и… не отвечали.
— Что вы хотите? — спросила я еще раз.
— А вот пришли вас арестовать! — ответил один из них. От сердца, от мозга отлила кровь. Почти теряя сознание, я прислонилась к косяку. И тогда один из пришедших с нечеловечески холодной усмешкой произнес:
— А здорово вы испугались! Здорово побледнели! Невиновный так не обомрет! Хозяйка нам ваша нужна. Где она?
Так «пошутив», четверо мужчин направились к калитке. Тот, кто глумился, обернулся еще раз:
— Да-а, здо-о-орово вы побледнели. Есть, значит, за вами что-то. Не иначе.
Как тайный грех, отгоняла я от себя этот впаянный с ленинградской поры страх. В тот момент он пробрал до смертной тоски.
С мамой связь опять прервалась. Я вообще больше нигде и ни в чем не находила себе места.
Зима началась в ноябре. Мокрый снег падал хлопьями, сплошной стеной. Мы с Эриком шли в центр города. К забору городского сада был прислонен щит. На его полотне, наполовину залепленном снегом, виднелись две крупные буквы «ЯХ». Подойдя вплотную к щиту, я рукавичкой сдвинула слой сыроватого снега. Афиша сообщала: 28 ноября в зале Филармонии состоится концерт В. Н. Яхонтова. Здесь? Во Фрунзе? Еще и в день его рождения? Невероятны К Филармонии мы подошли в тот момент, когда у подъезда остановилась машина, из которой вышел Яхонтов. Едва скользнув взглядом окрест и по мне, он быстро прошагал под колоннаду здания, но тут же рывком обернулся:
— Вы?
— Я, Владимир Николаевич. Познакомьтесь. Мой муж.
Яхонтов обратился к Эрику:
— Дайте слово, что оба зайдете ко мне после концерта. Обещайте. Я должен быть в этом уверен.
Зал был переполнен. У рядов стояли приставные стулья. Публика — смешанная: местные, эвакуированные, высланные. В программе — Достоевский, композиция «Настасья Филипповна».
Появление на сцене крупного человека, словно бы высеченного на добротной материи, встретили аплодисментами.
Яхонтов сел в кресло у небольшого столика. В руках «держал» воображаемую книгу.