Когда он выпрямлялся, Соресина взглянула на него снизу вверх. Он вспомнил взгляд, которым она одарила его вскоре после его приезда, когда сказала ему, что ей нравятся мужчины старого образца, воинственные и суровые. Сейчас в ее взгляде тоже был отголосок той мысли, в конце концов, она была той же самой женщиной, но теперь в нем также появилось нечто новое.
— Надеюсь, какая-нибудь женщина во время твоих странствий по Арбонне убедит тебя сбрить эту бороду, — сказала она. — Она царапается, Блэз. Отрастишь ее снова, если понадобится, когда вернешься в Гораут.
Произнося эти слова, она улыбалась ему совершенно непринужденно, и Маллин де Бауд, явно гордясь ею, рассмеялся и в последний раз сжал руку Блэза на прощанье.
За последние годы в его жизни было много прощаний, думал Блэз теперь, через три дня после своего отъезда, двигаясь верхом среди ароматов и красок полевых цветов, мимо зелено-лиловых завязей винограда на лозах, а издалека его манила синяя вода вспышками отраженного солнечного света. Слишком много прощаний, возможно, но они были частью той жизни, которую он для себя выбрал или которая была определена его рождением и рангом семьи, а также законами, писаными и неписаными, которые помогали стране Гораут преодолевать мели и рифы этой жизни.
Ему доводилось гневаться на повороты судьбы, испытывать сожаление и даже настоящую боль — в Портецце, когда он был там в последний раз. Но, кажется, в конце концов он был вполне доволен, оставаясь, как сейчас, наедине с самим собой, не подотчетный ни одному из мужчин — и, разумеется, ни одной из женщин, — кроме тех случаев, когда совершенно добровольно поступал на службу и выполнял условия контракта. В его жизни не было почти ничего очень уж необычного. То был достаточно проторенный путь в жизни младших сыновей из благородных семейств во всем мире, как они его понимали. Старший сын женился, рожал других детей, наследовал все: земли — яростно охраняемые, ни в коем случае не делимые, — семейные богатства и те титулы, которые были заслужены и не потеряны по мере того, как один правитель Гораута сменял другого. Дочери из таких домов были пешками с богатым приданым, хотя часто и весьма важными. Их выдавали замуж, чтобы скрепить союз, расширить владения, заявить права и потребовать еще более высокий ранг для семьи.
Так что на долю остальных сыновей почти ничего не оставалось. Младшие сыновья были проблемой, и уже очень давно, с тех пор как все уменьшающиеся размеры разделенных поместий изменили систему наследования. Почти лишенные возможности заключить полезный брак из-за отсутствия у них земли и замков, вынужденные покидать семейную обитель из-за трений, из гордости или просто в целях самозащиты, многие из них вступали в ряды клириков Коранноса или поступали в кораны к другому знатному сеньору. Некоторые шли по третьему, менее предсказуемому пути, и покидали пределы страны, в которой родились, в одиночестве, на вечно опасных дорогах или чаще в составе малой или большой группы людей, отправившихся на поиски счастья. Во время войн их можно было найти на поле боя; в редкие периоды затишья они сами затевали стычки с теми, кому наскучил мир, или калечили и молотили друг друга на турнирах, которые кочевали вместе с торговыми ярмарками из города в город по известным странам мира.