Коннер протянул мне руку, так как я все еще сидел на полу в оцепенении. Мне раньше не приходилось убивать, даже случайно, или для самозащиты, или как там еще можно было оправдать мой поступок. Я всего лишь хотел сделать так, чтобы он не причинил вреда Имоджен и не рассказал всем, кто был в доме, обо мне. Цели своей я добился, но слишком высокой ценой.
И как я ни пытался избежать сравнения, я все же представлял себя на месте Крегана, пускающего стрелу в грудь Латамера во имя дьявольского плана Коннера. Из всех чувств во мне осталась лишь боль; переполненный ею, я едва заметил Коннера, обратившегося ко мне.
Я взял его руку, но ему пришлось самому поднимать меня, я не делал никаких попыток встать. Уже сидя там, я заметил, что копии меча принца Джерона в комнате не было. Должно быть, Мотт забрал ее, когда пошел делать перевязку. Коннер повел нас в спальню, где все вновь стояло на своих местах. И я сел на свою кровать. Роден сел рядом, Тобиас взял себе стул, а Имоджен осталась стоять, держась в стороне. Когда мы вошли в комнату, Мотт был уже там. Рука его была перевязана, и он был мрачнее тучи. На полу было заметно место, с которого недавно смыли кровь.
Сначала Коннер обратился к Имоджен:
– Судя по тому, что ты была в тоннеле, ты как-то замешана в смерти этого человека?
Имоджен медленно кивнула.
– Это моя вина, – признался я. – Я думал, что ударил его не сильно, я не хотел причинить серьезный вред.
– Это было оправдано, – сказал Мотт. – Все мы знаем, что случилось бы, если бы ты этого не сделал, не только с Имоджен, но и со всеми вами.
Я знал, и все же мне не стало легче.
– Но почему ты вышел из тайного хода? – спросил Коннер. – Тебя легко могли обнаружить.
Имоджен судорожно вздохнула и открыла было рот. Она готова была заговорить и принять на себя вину, раскрыв единственный секрет, оберегавший ее с момента прибытия в Фартенвуд.
Не дав ей заговорить, я быстро достал бумаги Тобиаса.
– Это осталось в комнате, и если бы их обнаружили, плохо было бы всем нам.
Мотт взял бумаги и передал Коннеру. Тот развернул их, прочел несколько строк и сказал:
– Это написал ты, Тобиас?
– Да, сэр. – Голос Тобиаса так дрожал, что мне стало интересно, что в этих бумагах.
– Ты дотошный хроникер. Больше подходишь на роль королевского писца, чем короля, как мне кажется.
Тобиас опустил глаза.
– Да, сэр.
Затем Коннер повернулся ко мне, выражение его лица изменилось. Было ли это уважение? Благодарность? На меня редко кто-либо смотрел благожелательно, и мне трудно было определить. Он сказал:
– Если бы эти бумаги нашли, никого из нас сегодня здесь не было бы. Люди Вельдерграта искали очень тщательно, но Мотт своим храбрым поступком сумел скрыть ваше присутствие. Вельдерграт уехал растерянный и раздраженный после утомительных поисков, не обнаружив ни вас, ни изумрудной шкатулки.