Потаня за прошедший год натренировался кулаком бить до… До успешной защиты.
Я всегда говорил: регулярность — очень способствует счастью в семейной жизни. Они-то теперь счастливы, а вот мне…
Попытался это дело замять — фиг там. «На чужой роток не накинешь платок» — русская народная мудрость.
У нашего народа — ротки не закрываются, оттуда — былины сказываются. Сплетник наш вотчинный, Хотен, уже детишкам на завалинке вещает:
— А вот вышел раз Потаня-богатырь во чисто поле. Да понаехал на него поганский хан. Глянул богатырь по-орлиному, рыкнул по-звериному, стукнул по-богатырскому. Тут поганому и конец пришёл.
Год пройдёт — будет былина не хуже, чем про Алёшу Поповича и Змея Тугарина. Хотя Тугарин не подол задирал, а с другой стороны лез.
А вот управляемость в вотчине улучшилась сразу: как у кого какие негоразды случаются — приходит Потаня. И слушает. И кулак потирает. Мужички свежий фольк вспоминают, шапки сдёргивают, кланяются и бегом бегут работы работать.
Чарджи… ему хоть во двор не выходи. Он, конечно, потомок великих ябгу. Но наш народ… своими шуточками… хоть кого заягбёт до смерти. И саблей тут не намашешься.
Дошло до того, что у Алу постоянно разбит нос. Ну что тут непонятного?! Это между собой торк с кыпчаком — как кошка с собакой. А для нашего народа они все на одно лицо: степняки поганые.
Алу у Чарджи в учениках ходит, учителя своего от насмешек защищает. Над учителем смеются, ученику морду бьют. Ивашко как-то драчунов разогнал, потом мне высказывал:
— Иване! Что ж ты такое понаделал?! Да мне прежде и в похмельном кошмаре привидеться не могло, чтобы половчёнок сопливый за честь торкского хана до крови бился!
Что сказать? Гумнонист я. И — либераст. А ещё — миролюб. «Ребята! Давайте жить дружно!» Это ж прибыльнее! Вот нутром чувствую: будет от этого разбитого мальчикового носа какая-то… причина для прибыли. Вот прям селезёнкой ощущаю!
Последней каплей, добившей Чарджи, была измена Светаны.
Нет, нет! Не в том смысле как вы подумали! Ну как может изменить благородному иналу рядовая холопка общего пользования? Она у нас безотказная. Поскольку за отказ бьют плетьми. Но прежде — морду набивают.
Чарджи она никогда не отказывала. Всегда ублажала, да ещё и с душой. Но тут… Немцы пришли. Точнее — один немец. Белобрысый, бледно-розовый, ресницами так характерно — луп-луп. Нормальный вестфальский поросёнок.
Снова надо чуть назад вернуться.
Когда мы воротились из Смоленска с боярской шапкой и грамоткой об удвоении вотчины, я оббегал окрестности и пометил границы. Не в смысле — как волки метят, а по человечески: знамёна поставил.