Селия листает страницы с именами. Она задерживается взглядом на той, где приклеен кусочек письма с витиеватой подписью Лейни Берджес. На соседней кусочек такого же размера был вырван, и на его месте зияет пустотой белое пятно.
– Нужно было включить сюда и герра Тиссена, – говорит Марко. – Мне никогда не приходило это в голову.
– На его месте мог оказаться любой посетитель. Нельзя защитить всех до единого. Невозможно.
– Мне очень жаль, – снова повторяет он. – Я не был знаком с ним так близко, как ты, но всегда восхищался и им самим, и его работами.
– Он показал мне цирк, которого я до него не знала, – говорит Селия. – Помог взглянуть на него другими глазами. Мы много лет писали друг другу письма.
– Я бы и сам писал тебе, если бы мог облечь в слова все, что хочу сказать. Целого моря чернил не хватило бы.
– Вместо писем ты дарил мне мечты, – возражает Селия, поднимая на него глаза. – Я же создаю шатры, которые ты можешь увидеть лишь мельком. Ощущая твое присутствие во всем, что меня окружает, в ответ я не сумела дать тебе ничего, что ты мог бы унести с собой.
– Твоя шаль до сих пор у меня, – напоминает Марко.
С печальной улыбкой она закрывает книгу. Разлитые чернила стекаются обратно в пузырек, собирающийся воедино из осколков стекла.
– Думаю, именно это имел в виду мой отец, говоря о воздействии со стороны, а не изнутри, – говорит она. – Он всегда меня от этого предостерегал.
– Значит, соседняя комната вряд ли пришлась бы ему по душе, – усмехается Марко.
– Что за комната? – недоумевает Селия. Пузырек с чернилами стоит на столе, вновь целый и невредимый.
Подав знак следовать за ним, Марко подходит к двери в соседнюю комнату. Он распахивает ее, но не заходит внутрь, и, подойдя ближе, Селия понимает почему.
Когда-то эта сравнительно небольшая комната могла служить кабинетом или гостиной. Пожалуй, ее даже можно было бы назвать уютной, если бы не свисающие отовсюду нити и листы бумаги.
Тонкие нити свисают с люстры и тянутся к верхним полкам стеллажей. Они переплетены друг с другом, как сотканная под потолком гигантская паутина.
Повсюду, где только можно – на столах, полках, креслах – расставлены модели шатров, выполненные с невероятной точностью. Одни сделаны из газет, другие из ткани. Кусочки чертежей, страниц романов и писем, фигурно согнутые и вырезанные, образуют нагромождение полосатых шатров, связанных воедино черными, белыми и красными нитками. В них вклеены шестеренки от часов, осколки зеркал, застывший свечной воск.
Посреди комнаты на круглом черном столе, инкрустированном полосками перламутра, стоит небольшая железная чаша, в которой весело пляшет ослепительно белое пламя, озаряя пространство комнаты всполохами.