Он со вздохом разводит руками.
– Я устала от попыток удержать вместе то, что удержать невозможно, – говорит Селия, когда он подходит к ней. – От попыток контролировать то, что мне неподвластно. Устала отказываться от своих желаний из страха разрушить то, что не смогу восстановить. Оно все равно рушится, что бы мы ни делали.
Она приникает к его груди, и он заключает ее в объятия, нежно поглаживая шею перепачканными в чернилах пальцами. На какое-то время оба замирают в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием огня в камине и тиканьем часов.
Когда она поднимает голову, он, пристально глядя ей в глаза, сбрасывает с нее плащ и вновь притягивает к себе за обнаженные плечи.
Жар, неизменно вспыхивающий, когда Марко прикасается к ее коже, охватывает Селию, и она больше не может сопротивляться ему, да и не хочет.
– Марко, – шепчет она, теребя пальцами пуговицы его жилета. – Марко, я…
Он приникает к ее губам жадным поцелуем, не давая договорить.
Пока она расправляется с пуговицами, он вслепую шарит руками по ее платью в поисках завязок, не в силах оторваться от ее губ.
Роскошный наряд падает к ее ногам грудой смятого шелка.
Путаясь в шнуровке корсета, Марко увлекает Селию на пол вслед за собой.
Они срывают друг с друга слои одежды до тех пор, пока между ними не остается преград.
Лишенный возможности говорить, Марко пишет слова извинений и любви языком по ее телу, молчаливо выражая все, что не в силах произнести вслух.
Он находит и другие способы поделиться своими чувствами, и там, где прошлись его пальцы, остается размытый чернильный след. Он смакует каждый стон, который ему удается извлечь из нее.
Вся комната дрожит, когда они сливаются воедино.
И хотя вокруг полно хрупких вещиц, ни одна не разбивается.
Часы над их головами продолжают без конца перелистывать страницы, столь миниатюрные, что записанные на них истории вряд ли кому-то доведется прочесть.
Марко не помнит, как уснул. Еще мгновение назад он обнимал Селию, ее голова покоилась у него на груди, и она слушала стук его сердца, и вот ее уже нет.
В потухшем камине остывают угли. В окнах брезжит рассвет.
На каминной полке поверх двойки червей лежит серебряное кольцо с гравировкой на латыни. Улыбнувшись, Марко надевает кольцо Селии себе на мизинец, и оно оказывается рядом со шрамом на его безымянном пальце.
Он не сразу обнаруживает, что со стола пропала книга в кожаном переплете.