Через пару минут обе цепи прокатились обратно к лесу, по пути своего бегства сея кровь, смерть и злобную панику.
Катя уже поняла, что путь теперь свободен. Она дала знак Тане прекратить пальбу и следовать за ней. Девушки бегом помчались в обратный путь.
Вскоре русский отряд ураганом налетел на петлюровцев и окончательно смял их ряды. Потом с шашками наголо ринулась в отчаянный бой уже целая лава конников.
— Здорово! — улыбаясь крикнула Катя. — Маша сделала свое дело!
— Отлично! — ответила ей Таня, высоко вверх подняв дуло своего карабина.
Вдали тяжело громыхали пушки, трещали пулеметы, стучали отдельные выстрелы. Утренний лес наполнился огнем, пылью и дымом.
Деникинцы заняли позиции противника, наголову разбив два полка Петлюры, захватив пленных и богатый обоз.
К полудню боевая тревога улеглась окончательно. Полк начал готовиться к дальнейшему походу. Маша и Катя с Таней остались целы и невридимы. Только фуражка у Маши оказалась простреленной в двух местах, и Таня получила пулевую царапину в ногу.
Полковник Голуб с гордостью доложил генералу Деникину о первом подвиге юных разведчиц.
Вечером девушек позвали в штаб.
Широко улыбаясь, их встретил сам генерал Деникин.
— Превосходно, юные барышни! — сказал он, восхищенно оглядывая их, подходя к каждой и, галантно целуя руку. Потом, обращаясь к полковнику, он спросил вполголоса: — Чем бы нам наградить этих бесстрашных молодых особ?
— А мы награды не просим, — ответила за всех Катя, вытянув руки по швам, — мы за Россию сражаемся, господин генерал.
Полковник восхищенно покачал головой:
— Видите, каковы?..
Деникин повернулся к Кате:
— Но, я полагаю, вы не откажетесь получить по именному маузеру?
— Никак нет, господин генерал! — воскликнула Маша, и глаза у нее гордо блеснули.
… Прошло несколько месяцев после этого случая. Однажды Маша и Катя с Таней вдруг куда-то пропали. Никто не знал, где они. Знал только полковник Голуб, но он, когда его спрашивали, отнекивался и молчал.
Темной глухой ночью по неровным лесным дорогам и тропам двигались угрюмые фигуры вооруженных всадников в островерхих монгольских шапках. Лишь изредка фыркали боевые кони, и поскрипывали на ухабах плохо подмазанные тачанки, нагруженные оружием и съестными припасами. Видимо, опасаясь чего-то, люди говорили и даже переругивались вполголоса, временами сердито шикали друг на друга.
Отряд остановился в глубине леса и быстро раскинулся лагерем на большой круглой поляне, примыкавшей к обрывистому глухому оврагу.
Вокруг, словно на страже, стояли могучие исполины-дубы. Они напряженно шептались друг с другом. Посредине поляны возникла холщовая палатка для командира. Всадники спешились и расположились прямо на земле, под кустами и деревьями. Костров не зажигали.