Наконец, сжалившись, боги дали знак, что одобряют один из замыслов. Так во всяком случае толковала свой сон Илла. Во сне она увидела себя в уединенной долине, у входа в уютную пещеру, где горел маленький костер. Ор появился среди скал с добытой козой. Здесь сон оборвался, но Илла считала, что боги высказались ясно: надо бежать в горы и поселиться в недоступном месте. Ор неуверенно кивнул: пусть будет так.
В поисках баранов и коз он переваливал гребень в истоках Рониома и спускался в сплетение хребтов и долин, где не было человеческих следов. Проживут ли они там одной охотой, как перенесут зимнюю стужу? Неизвестно. И все же это лучше, чем каждый день ждать гибели. Они начали готовиться. Уходя на охоту, Ор прятал в тайнике взятую в доме еду. Там же он вялил часть добытого мяса, отказывая себе в охотничьей доле, от чего еще больше отощал. Оставалось дождаться, чтобы нависший снег в верховьях рухнул, освободив путь через хребет. Но солнце не спешило, словно проверяя твердость их решения.
Однажды под кленом они шептались над листом с давным-давно решенной задачей. Когда кто-нибудь приближался, Ор начинал бубнить: «Для измерения постели треугольного поля вырасти зерна локтей его короткой стороны на колосьях локтей длинной; урожай располовинь между двумя братьями и одного прогони…»
— Не бойся, я сильная! — шептала девушка, когда опасность удалялась. — Ты не услышишь от меня ни одной жалобы, мой охотник! А потом боги покажут тебе путь к Великому Подвигу… — Ор жестом остановил ее, вслушиваясь. Далеко в верховьях раздался протяжный гулкий вздох, словно великан, кончив путь, сбросил с плеч тяжесть и распрямился, переводя дух.
— Снег упал, — сказал Ор, — если ты не отступилась, завтра нам надо уходить.
— Отступилась! — вспыхнула Илла. — Я думала: умру от нетерпения!
— Убери руки, отчаянная!
— Ор, — зашептала девушка, — давай убежим сегодня ночью! Завтра мы будем уже далеко…
— Нельзя, Илла. За ночь далеко не уйдешь, а утром нас хватятся. Сделаем так: я на рассвете возьму у твоего отца лук и уйду, а ты поешь со всеми и скажешь матери, что идешь за ягодами. Встретимся у камня, где ты впервые меня позвала.
— Ладно. И знай: если нам суждена гибель, все равно я не жалею, что боги дали мне тебя!
— Не надо думать с плохом. А теперь злее скажи: «Убирайся, лохматый, хватит на сегодня».
— Убирайся, лохматый! — Голос Иллы так зазвенел, что проходящий по двору Храд оглянулся. При виде гия он скривился от мысли, которая все настойчивее одолевала его этой весной: «Нет, видно, придется везти лохматого в Атлу».