– Да, конечно. Это невозможно. Мне просто показалось.
Отец Себастьян установил сигнализацию, закрыл за собой наружную дверь в ризницу, и они пошли в северную галерею.
Священники принесли друг другу извинения, но отец Себастьян понимал, что сказанное вслух уже не забыть. Он потерял контроль и был противен сам себе. Виноваты были оба – и он и архидьякон, – но на нем, как на хозяине, лежала бо́льшая ответственность.
Архидьякон всего лишь озвучил то, что думают и говорят другие. Отец Себастьян осознал, что впадает в глубокое уныние; но вместе с ним накатило что-то еще. Чувство менее знакомое и более острое, чем обычное опасение.
Это был страх.
20
Послеполуденный чай по субботам не считался официальным мероприятием. Миссис Пилбим накрывала стол в студенческой гостиной в задней части главного здания для тех, кто сообщал, что придет. Присутствующих было, как правило, немного, особенно если где-то рядом проходил стоящий футбольный матч.
В три часа Эмма, Рафаэль Арбетнот, Генри Блоксэм и Стивен Морби бездельничали в гостиной миссис Пилбим между главной кухней и коридором, ведущим в южную галерею. Из того же самого коридора крутые ступеньки вели в подвал. Студентам на эту кухню с четырехконфорочной плитой фирмы «Ага», блестящими стальными столешницами и современным оборудованием вход был заказан. В небольшой соседней гостиной с единственной газовой плитой и квадратным деревянным столом миссис Пилбим часто пекла булочки с кексами и готовила чай. Эта по-домашнему уютная комната казалась слегка потрепанной по сравнению с хирургически стерильной лаконичной кухней. В ней еще стоял настоящий камин с украшенным железным дымоходом, и хотя раскаленные угли были искусственными, а топилось все газом, он служил своеобразным центром комнаты и приносил умиротворение.
Эта гостиная была территорией миссис Пилбим. На каминной полке расположились кое-какие ее личные сокровища, бо́льшую часть которых привезли с каникул бывшие студенты: расписной чайничек, кружки и кувшинчики разных мастей, любимые фарфоровые собачки и даже маленькая, ярко разодетая кукла, чьи тоненькие ножки свисали с каминной полки. У миссис Пилбим было три сына, которых сейчас разбросало по свету, и Эмма подозревала, что не только студенты с радостью отдыхали здесь от мужского аскетизма своего ежедневного распорядка, но и хозяйке нравились эти еженедельные встречи с молодежью. Как и их, Эмму успокаивала материнская забота миссис Пилбим, лишенная всяческого сюсюканья. Девушку интересовало, одобряет ли отец Себастьян ее участие в этих неофициальных посиделках. Она не сомневалась, что он был в курсе. Немногое из происходящего в колледже могло ускользнуть от его взора.