― Я знаю.
― Я только… наверное… что-то просто… ― она отвела глаза и уставилась в стол. ― Я была… то есть, в последнее время, Рон… странной… вроде… Мерлин.
У нее не получается.
А у Гермионы всегда все получалось.
И тогда, если только Рону не показалось, она пробормотала…
― Не могу сказать.
…еле слышно.
― Что не можешь сказать?
Она выглядела напуганной.
― Что?
Мягко, сочувственно:
― Гермиона, что ты не можешь сказать?
Она уставилась на него широко раскрытыми глазами. Темными, туманными, с отсветами пламени.
Смотрела.
И смотрела.
Кусала губу.
…что? Что?
― Староста Девочек, Рон…
Его сердце сжалось от хорошо знакомого недоверия.
― Ой, не начинай, ― рявкнул он, закатывая глаза. ― Только не надо еще раз про префектов и все такое. Мы это уже проходили.
― Ты можешь просто выслушать?
― Что? Опять твои рассказы о том, как трудно быть Старостой? Разумеется, трудно. Честно, Гермиона, я в этом ни минуты не сомневался. И я бы разделил с тобой нагрузку. Правда, помог бы, если бы хоть чуть-чуть годился для такой работы. Но она ведь не должна разрушать душу, правда? То есть, когда моего брата сделали Старостой, он вел себя, как последняя задница. Но он и раньше был порядочной задницей, насколько я знаю. А у тебя нет даже такого оправдания.
Гермиона прищурилась — так быстро, что Рон едва заметил ее движение.
― И что конкретно это должно означать, Рон?
Проиграть в голове последние слова.
Он что, только что назвал Гермиону последней задницей? Потому что он на самом деле, по-настоящему не имел в виду ничего подобного.
― О нет, нет… Гермиона…
― У тебя не очень-то получается подставить дружеское плечо, Рон.
― Прости, я действительно не хотел…
И тут… «Мерлин. Нет.
Нет. Ради бога».
По ее щеке скатилась слеза.
― Гермиона, не плачь… пожалуйста. Ты же знаешь, что я… вечно говорю, не подумав. Клянусь, я не имел в виду…
― Не надо.
― Гермиона…
― Не надо. Ты тут не при чем, окей? ― пробормотала она, смаргивая еще одну слезу.
― Не плачь, пожалуйста.
Гермиона помотала головой. Закрыла глаза.
― Я не нарочно. Прости, ― всхлипнула она, ― это наверняка гормоны или что-то, или… ох, Рон… все так запуталось.
«Нет… нет, нет. Гермиона».
Рон моргнул.
Потому что в тот момент, этих последних слов ему было достаточно, чтобы навсегда заткнуться. Ее голос. Как будто с болью. В нем было… страдание. Такое, что на секунду даже стало неважно, что он не знал причины. Не мог разговорить ее, сложить картинку. Единственное, что имело значение, здесь и сейчас — утешить ее. Высушить эти нечаянные слезы.
Рон уже почти вскочил из-за стола, чтобы подбежать к ней, обнять и прошептать, что извиняется… что у нее все в порядке… она красавица, его*** лучший друг, и они с Гарри позаботятся о ней. В чем бы ни была проблема. Они будут рядом.