Она устроилась поудобнее в моих объятиях и глубоко вздохнула:
— Думаю, что теперь понимаю это, по большей части. Доктор Розуэлл помогла мне, помогла найти свое место в мире. Но тогда я была на пределе. Была готова покончить с жизнью. Я не видела другого пути.
Ранее обретенное тепло покинуло меня, и я приготовился к тому, что за этим последует. Подобно тому, как вы не можете не смотреть на крушение поезда, я должен был узнать, что с ней случилось, но в то же время не хотел этого знать. Я не хотел идти с ней в эту темноту.
Она немного сдвинулась и нервно сжала пальцы под водой, когда опять заговорила:
— Я никогда не чувствовала себя так спокойно, как в тот день. Я проснулась и поняла, что должна делать. Дождалась, пока папа уйдет на работу. Мне было неприятно, что я собиралась сделать это в его доме, но понимала, что мама никогда не простит меня, если я совершу это у нее. Я написала им прощальные письма и положила их на свою кровать. Затем взяла горсть снотворного, украденного из маминого тайника, забралась в ванну и вскрыла вены на запястьях.
— Нет, — мое сердце сжалось от мучительной боли и все, что я мог сделать, это держаться за нее, чувствовать ее теплое тело, и благодарить ее за то, что она сейчас со мной. Представляя ее в момент, который разрушил всю ее жизнь в таком юном возрасте, и понимая, что у нее не было других вариантов, я более-менее успокоился. Я понял, что чувствую к Брианне, и меня это до смерти напугало.
— Но даже в этом я потерпела неудачу. Я стала засыпать и сделала не слишком глубокие порезы, чтобы кровотечение было серьезным, или, по крайней мере, мне так позже сказали. Таблетки, которые я приняла, оказались намного опаснее. Папа нашел меня вовремя. В обед он пришел домой, чтобы проверить, как у меня дела. По его словам, все утро его преследовало нехорошее предчувствие, и он вернулся домой. Он спас меня, — Брианна слегка вздрогнула и немного повернула голову, чтобы прижаться щекой к моей груди.
Спасибо, Том Беннет.
— Я так рад, что у тебя ничего не вышло, — прошептал я. — Моя девочка не может быть идеальной во всем, — я пытался, как мог, поднять ей настроение, но этим разговором было трудно управлять. Моя роль заключалась в том, чтобы слушать, так что я снова поцеловал ее волосы и приложил руку к ее сердцу. — Когда я буду разговаривать с твоим отцом, то обязательно его поблагодарю, — прошептал я.
— Я очнулась в психиатрической клинике. Первые слова моей матери были о том, что у меня произошел выкидыш, что я совершила кое-что невероятно глупое и эгоистичное, и что врачи вынуждены были поставить меня на учет как суицидального пациента. Она плохо разбиралась в ситуации. Я знаю, что стала ей обузой. И теперь, когда я стала старше, могу только представить, через что я заставила пройти своих родителей, но, по всей видимости, она даже не хотела разбираться в мотивах моего поступка. Мама снова и снова говорила о том, что беременность — это благословение, но в данных обстоятельствах, похоже, это ее серьезно беспокоило. У нас непростые отношения. Она осуждает практически все, что я делаю.