На мгновение я сбился с шага. Вздрогнул. Обернулся, глядя на черты усталого и спокойного лица, выхваченные дрожащим светом из мрака.
— Что?..
— Я сказал, что оставлю тебе выпить, — явно довольный, захохотал Хмырь, потрясая наполовину опустошенной емкостью. — Ладно уж. Иди, вояка. Не буду я больше смущать своей ересью твои молодые мозги.
Адресовав развалившемуся в кресле еретику кривую насмешливую улыбку, которую он в окутывающей меня темноте вряд ли разглядел, я осторожно нащупал ногой верхнюю ступень ведущей вниз лестницы.
В одном я был готов поклясться: несмотря на все свои разглагольствования и размахивания бутылкой, за все время нашей беседы Хмырь не захмелел нисколечко, только притворяясь подвыпившим… И еще, он, похоже, понял, что находится в свертке. Не разворачивая, понял.
Воистину, этот человек был величайшей загадкой из всех, кого я когда-либо знал. Даже наш шеф по сравнению с ним казался всего лишь пацаненком…
Но больше всего меня волновал один-единственный вопрос: могу ли я ему доверять?
Впрочем, выбор я, кажется, уже сделал.
Я только что доверил странному человеку, с которым был знаком всего лишь несколько часов, свою жизнь. Но не это было самым удивительным…
В глубине души я почему-то был уверен, что поступил абсолютно правильно.
Аккуратно — на ощупь — спустившись вниз, я задержался только для того, чтобы прихватить оставшиеся в комнате вещи. После чего, нос к носу столкнувшись на лестнице с прихрамывающим сразу на обе ноги Жирдяем и издевательски помахав ему рукой, оказался на улице.
* * *
Все-таки прятаться в старом городе и скрываться в населенных районах — две большие разницы. За периметром я бы вряд ли рискнул высунуться из своей норы в такое время, прекрасно зная, что любая нечисть лучше всего чувствует себя именно ночью. Ну а если бы жизнь все же заставила пойти на такое, я шел бы исключительно по самым широким проспектам, огибая десятой дорогой всякие там подозрительные переулки и дворики. И шарахался при этом от каждой подозрительной тени.
Здесь же, среди освещенных неровным электрическим светом улиц, все было по-другому. Да и вести себя надо было совсем иначе. Здесь темнота из опасного непредсказуемого врага превратилась в моего друга.
Я шел исключительно по дворам, перебираясь от дома к дому и стараясь без крайней нужды не выходить на ярко освещенные улицы и центральные проспекты. Я шел мимо темных провалов подъездов, мимо окон, большая часть которых была темна, как сама ночь, мимо занимающихся своими подчас не совсем законными делами развеселых компаний и редких одиночек, которые вряд ли даже замечали проскользнувшую мимо тень.