Я плюхнулась на кушетку.
- Меня удочерили, ведь правда? Или, может быть, у папы был какой-нибудь жаркий роман с блистательным, но здравомыслящим профессором гуманитарных наук. Я стала результатом их страсти, и отец вынудил маму воспитать его побочного ребенка как ее собственного?
- Нет, - возразила Джетти, качая прозрачной головой. - Она - твоя мать. Я спрашивала. Плюс, ты действительно на нее немного похожа. Когда сердитесь, у вас обеих закладываются эти напряженные линии вокруг рта… Вот, вот как сейчас.
- Тебе повезло, что ты уже мертва, - проворчала я, запустив подушкой, которая пролетела прямо сквозь нее и отскочила от телевизора.
- Итак, ты им не сказала, - подытожила Джетти, когда я направилась в кухню, отчетливо шлепая босыми ногами по кафелю.
- Ничего-то мимо тебя не проходит, – буркнула я, снимая алюминиевую фольгу с маминого пирога. – Я просто не смогла. Ты видел выражение их лиц? Они уже переживают из-за «безработной незамужней дочери, живущей в одиночестве». Не думаю, что хочу добавить «мертвой», и «пьющей кровь» к этому перечню прямо сейчас.
- Ты должна сказать им, Джейни, - произнесла Джетти более строгим тоном, чем тот, которым говорила со мной обычно. – «Вы в курсе, что Джейн - вампир?» - не то, что твоим родителям хотелось бы услышать сидя в «Кофетерии».
- Я скажу им, как только найду подходящий момент. Мне просто нужно научиться контролировать свои способности, составить план на будущее …
- Трусиха, - пробормотала Джетти.
- Полтергейст, - парировала я. Пирог был все еще теплым, чудесная золотистая корочка смялась под моими пальцами, когда я зачерпнула пирог рукой. Но вонял он так, словно куриная начинка протухла. А запах лука был настолько силен, что на глазах выступили слезы.
- Солнышко, ты же не хочешь этого делать, - увещевала Джетти. - Ведь, есть же определенный столовый этикет для этого пирога.
- Я не ела твердой пищи уже три дня, - возразила я ей.
- Не знаю, смогу ли смотреть на это, - сказал Джетти, бледнея. - Пирог в горшочке – это не то, что едят руками.
- Спокойно. - Я сунула пригоршню ароматного, теплого пирога в рот, предвкушая чудесный вкус, связанный в воспоминаниях моего детства с домашней едой. Пирог в горшочке был одним из немногих блюд, по поводу которого мы с Дженни могли прийти к согласию, так что мама часто его готовила. Семейные обеды, как правило, проходили без напряжения, потому что с набитым ртом я не могла затеять спор с кем бы то ни было.
Вместо такого домашнего и приятного вкуса детства я ощутила на языке нечто невообразимое. Пепел. Грязь. Пот. Я выронила горшочек, выкрикнув что-то вроде: “Фу! Фу! Бее!", - и ломанулась к мусорной корзине. Расставшись со скудным содержимым своего желудка, я вытерла язык синим клетчатым полотенцем.