- Как ваше имя? – спросил мистер Потрясный, подав бармену сигнал принести мне чашку кофе.
- Джейн Джеймсон, - ответила я, протягивая руку. Он пожал ее гладкими и прохладными ладонями. Мне пришло в голову, что он, должно быть, увлажняет их как сумасшедший, и я тут же начала лепетать. – Я знаю, оно ужасно скучное. Почему бы мне не стать полностью безликой и не сменить фамилию на Смит или Бланк? Или почему бы не поступать по-взрослому и не называться моим вторым именем? Ну, нужно быть сумасшедшим, чтобы называться моим вторым именем.
- И какое оно? – спросил незнакомец.
- Энид, - скривилась я. – В честь дальней родственницы. Папа считал, что это действительно оригинально, ведь ни у кого больше не было дочери с таким именем. Думаю, ему даже не приходило в голову, почему ни у кого не было дочери по имени Энид. Судя по всему, мама все еще находилась под воздействием эпидуральной анестезии[16], потому что дала свое согласие.
- Чистота, - сказал он. Вероятно, я косо на него посмотрела, потому что он повторился. – Имя Энид валлийского происхождения. Оно означает «чистоту» или «душу».
- Оно также означало кучу шуточек в мой адрес, когда в школе объявляли наши полные имена, - мрачно пробормотала я. Кофе был горьким черным пинком организму после легких холодных коктейлей. Я вздрогнула. – Выпускные были сущим адом.
Мгновение помедлив, он рассмеялся, это был взрыв искреннего, безудержного смеха. Он звучал как-то ржаво, словно парень не смеялся уже очень давно.
- Джейн Энид Джеймсон, мое имя – Габриель Найтингейл, - представился он. – Мне было бы очень приятно составить вам компанию до тех пор, пока вы не будете в состоянии отправиться домой.
Хотела бы я помнить ту первую беседу с Габриелем, но Всемогущий Лорд Калуа[17] воспрепятствовал этому. Из тех кусочков памяти, которые у меня получилось собрать воедино, могу предположить, что выдала ему кровавые подробности своего увольнения. Думаю, мне удалось произвести на него впечатление объяснением о том, что термин увольнение пришел из древних британских племен. Когда деревенские старейшины хотели избавиться от кого-то, вместо того, чтобы обвинить его в колдовстве или избегать, они сжигали дом неугодного им человека дотла, вынуждая его уйти. Не знаю, каким образом эти сведения попадают в мою голову, им это просто удается и все тут.
В конечном счете мы дошли до обсуждения английской литературы. Габриель выразил привязанность к Роберту Бёрнсу, которого я считала «слишком ленивым, чтобы писать правильно». Я чувствовала бы себя неловко, если бы он не назвал мою обожаемую госпожу Остин «закрепощенной, спесивой старой девой». Я вышла из себя. Мы объявили перемирие и решили затронуть гораздо более нейтральную тему – религию.