— Ты боишься меня, юная дева? — Хан сошел с возвышения.
— Да. — Гулан никогда не лгала. — Я боюсь тебя, великий каган.
— Но почему, скажи мне? Разве я так страшен?
— Страшно даже одно твое имя, каган. Ужас несет оно любому из меркит. Ужас и неотвратимую смерть.
— Смерть придет к каждому из нас, — пожал плечами Чингиз. — Рано или поздно. И она столь же неотвратимая гостья в моем доме, как и в доме твоего отца…
— Однако, великий каган, люди отчего-то не торопятся к ней на свидание, отчего-то стараются всеми силами оттянуть его.
— Это верно, принцесса Гулан. Стараются, однако иногда одних стараний мало. И следует не стараниями, а деяниями удерживать эту нежеланную гостью как можно дальше от своего дома.
Хан был холоден — давняя боль стала уже настолько привычной, что не могла заставить его ни рассердиться, ни даже просто повысить голос. Иногда Чингиз пытался представить, что будет, когда он отомстит за смерть отца. Пытался представить, что почувствует. Пытался и не мог. Быть может, эта девочка заставит всколыхнуться его чувства? Быть может, ее живая душа вернет ему то человеческое, что навсегда, как кажется, умерло в его сердце?
Чингиз осторожно погладил принцессу по голове. Богатое покрывало соскользнуло с волос, длинные черные косы тяжкими плетями опустились вдоль спины почти до самого пола. Так, во всяком случае, показалось хану.
«У Бортэ никогда не было таких длинных кос. У Бортэ не было и таких нежных щек, и таких светящихся глаз… Должно быть, эта дева послана мне для того, что месть моя была слаще, чтобы вознаградить меня за мое деяние, чтобы указать на его справедливость и мудрость…»
Принцесса молчала. Хан видел, что она внутри натянута как струна, но изо всех сил старается этого не показать.
— Войди же в мой дом, принцесса, войди моей любимой женой и не бойся, что сия гостья скоро появится на пороге твоей опочивальни…
Гулан поклонилась, в этот раз намного ниже.
— Благодарю тебя, великий каган! Я войду в твой шатер твоей женой и не буду бояться отныне за свою жизнь. Ибо ты дал мне слово!
Да, девочка с характером! Ну что ж, значит он и в самом деле сделал верный выбор — кровь меркитов сольется с его кровью и растворится в ней. Последний из племени меркит, его сын, уже не будет ребенком своего племени, а станет наследником Великого кагана и братом его старших наследников. Кровь меркит умрет навсегда… И даже имя их забудется в веках.
— Присядь, дитя, вкуси яств, отдохни! День был долгим, и путешествие непростым. Воздадим же хвалу плодам земли!
Гулан послушно опустилась на плотно скрученную кошму на возвышении, послушно взяла в руки чашу с теплым молоком. Послушно подождала, пока великий каган не опустится рядом и не нальет в молоко густого тягучего вина.