- Все это я уже слышал, - бурчит воевода. Совесть у мужика есть видно, что ему и самому давно расхотелось вешать Эррола. Но отступать уже нельзя: сомнение - признак слабости. И за окном - дворцовая площадь, колышущееся море голов. Море ждет искупительную жертву, и эта жертва уже назначена. Если не удалось поймать виновного - казнят невинного. Это неважно. Важно - напоить толпу кровью.
- Все это я уже слышал. И, скажу тебе, счел непотребной глупостью. Он не только сошелся с предателем ближе всех. Он поддерживал все вражьи начинания, принесшие нам столько бед. Без него обман раскрылся бы куда раньше! Он должен умереть.
Эррол вздрагивает под грузом двух окольчуженных рук, но сознания, вопреки ожиданиям, не теряет. Все-таки в парне есть какой-то стержень. Может быть, именно это привлекло к нему храбрую деву-воительницу? Все это время парень оставался за рамками моих интересов. Возможно, зря. Но исправлять это уже поздно.
Почва подготовлена. Время для ударных аргументов.
- Тогда посмотри туда! - эффектным театральным жестом я выбрасываю левую руку, не глядя, не поворачивая головы. Я знаю - она все еще там. Краем глаза вижу, как придворные стаей перепуганной плотвы прыскают в стороны. Сейчас Элиза, должно быть, чувствует себя как карась на сковородке... тьфу! Что за рыбные ассоциации лезут в голову? - Посмотри туда, воевода. Пусть Эррол виновен, соглашусь даже с этим. Но в чем виновна она?
- Что ты мелешь? - у воеводы вновь набухают жилы на лбу. - При чем здесь Элиза?
Видно, что ему очень хочется назвать меня кретином, а то и похлеще. Но на следующий день после торжественного чествования - неприлично.
- Воевода, - мой тон становится слегка ехидным, - уж не хочешь ли ты сказать, что не знаешь про отношения Эррола и Элизы? Прости меня, грубого чужестранца, но разве не видно невооруженным глазом, - слегка повернуть голову к Элизе, змейкой пустить по губам сальную ухмылку, - это эти двое любовники?
Элиза отшатывается к стене, как от пощечины, влипает в каменный холод ладонями.
Во взгляде - ненависть, щеки заливает краска. Еще бы! Местные боги отъявленные ханжи. Даже намек на гениталии - верх неприличия. А уж выставить на свет такую мерзость, как тайное сожительство первого паладина с мужчиной, даже не храмовником... Боюсь, ее карьера в этих местах закончена раз и навсегда.
- Разъяснить тебе, воевода, что испытывает женщина, когда убивают ее любимого?
Рискнешь ли ты потерять свою главную опору? Захочешь ли получить под боком тайного врага, во сто крат хуже прежнего?