– А? – переспросил Фомин, оборачиваясь.
Семен листал очередной альбом в потертой коричневой обложке и с металлическими уголками на титульном листе.
– Это отцовский альбом, – прокомментировал Игорь. – Там наших снимков нет.
– Я понимаю, – кивнул Семен. – Но ты вот эту фотографию видел?
Игорь все же вылез из-за компьютера и подошел поближе, рассматривая вытащенную из альбома карточку.
Фотография была старая, с пожелтевшими краями. Игорь когда-то видел ее, но специально не разглядывал, не особенно интересуясь незнакомыми лицами.
На фотографии был запечатлен какой-то пикник где-то возле реки. Летний солнечный день, легко одетые люди, дымящийся за спинами костерок с притуленным к углям закопченным котелком. В кадр попали преимущественно мужчины, развеселые, с полупустыми шампурами шашлыка. Их было пятеро, и среди них Игорь знал только отца.
– Не узнаешь? – спросил Игорь.
– Нет. Кого?
– Да вот же, – Семен ткнул пальцем в одного из мужчин – статного, со светлыми кудрявыми волосами. Он приобнимал отца за плечи и широко улыбался.
– Нет. А должен?
– Ну приглядись.
Фомин честно старался вспомнить или узнать незнакомца, но тщетно. В итоге он сдался, качая головой.
– Помнишь, мы пошли к орешнику шпаги ломать?
– Ну.
– Помнишь, наткнулись на умирающего сталкера, который Гоше передал…
– Ну.
– Баранки гну! Это ж он, тот самый сталкер!
– А ну-ка!
Игорь вновь взялся за фотографию и новым взглядом посмотрел на улыбающегося мужчину.
Ну возможно. Чем-то похож, конечно, но… Если бы не Семен, Игорь вообще бы не смог сопоставить этих двух людей. Сталкер из прошлого – обезображенный, измученный человек с остывающим дыханием, и мужчина с фотографии – пышущий здоровьем, счастливый, живой.
– Да он, точно тебе говорю, – уверил друга Старцев. – У меня на лица отличная память.
– То есть они с отцом были знакомы, – проговорил Игорь, вглядываясь и в другие лица. – А это значит…
Что конкретно это значит, Фомин еще толком не мог сказать, но что-то уже чувствовал – как мысли в голове пришли в движение, обтекая пока неявную, невидимую, но уже существующую идею.
Игорь перевел взгляд на другого мужчину, стоящего с другой стороны от отца и махающего с фотокарточки рукой.
– Твою мать! – выругался Фомин.
Идея обрела форму и вид. Мысли ударились о нее, зацепились и вытащили на свет.
На груди у этого человека, под расстегнутой до живота рубашкой, висел знакомый медальон.
– Звони Гоше, – выдохнул Игорь. – Скажи, что мы сами к нему приедем.
* * *
Общежитие, в котором проживал Чесноков, выглядело серым пятиэтажным кубом, наполовину вторгшимся на территорию рекреационной зоны Института. Со стороны МИВК к нему примыкал небольшой парк с дорожками и скамеечками, институтская поликлиника и один из корпусов лечебного интерната, печально известного в Искитиме под названием «Зомбарий». Именно туда помещали для наблюдений и исследований детей-дифферентов, именно там многие из них теряли человеческий облик и навсегда уходили из мира людей.