Через десять минут Пападжи сказал: «Чало [пойдем]. Этому человеку еще слишком рано выходить на площадь. Ему сначала следует больше предаваться тапасу. Пойдем пить чай».
Мы пошли в ближайшую чайную, и с тех пор больше никогда не говорили на эту тему.
В начале 1970-х Пападжи с интересом наблюдал за другими свами и за тем, что они делают. Он никогда не вступал в прямую конфронтацию с ними. Обычно, как в случае с Хайдакхан Бабой, он просто смотрел издалека и уходил, часто даже не представившись. И хотя я знаю, что он был невысокого мнения обо всех свами в Харидваре и Ришикеше, он держал свое мнение при себе и никогда не вмешивался в то, что они делали.
Как-то в 1970-х я получил от него письмо, отправленное из Бомбея. В нем говорилось, что ему надоело смотреть на людей, которые заявляют, что они просветленные, и что он больше не будет этого делать.
Несмотря на то что Пападжи в какой-то момент в конце 1970-х очевидно перестал посещать других учителей, они все еще продолжали приходить к нему. Следующая история, которую Пападжи рассказывал несколько раз, вероятно, относится к этому периоду.
Я жил в отеле Арья Нивас в Харидваре, когда один восьмидесятилетний свами из Гуджарата подошел к конторке и спросил номер моей комнаты. Менеджер сообщил ему, что я вышел из своей комнаты в 6 утра и вернулся в час дня к ланчу. Он сказал свами, что я, возможно, выйду около 5 вечера и вернусь примерно через пять часов.
Свами ушел, не заходя ко мне, но на следующий день снова пришел и спросил менеджера, нахожусь ли я в гостинице.
Менеджер ответил: «Да, сейчас он в гостинице. Он живет в комнате номер три, с видом на Гангу».
На этот раз он пришел ко мне и постучал в дверь. Когда я открыл ее, я увидел этого свами, одетого в оранжевые одежды, с малой из рудракши на шее. Я поприветствовал его, пригласил в комнату и предложил ему сесть напротив меня.
Он представился как гуру, у которого тринадцать ашрамов в Гирнаре, Гуджарате, Мадхья Прадеше и Раджастане. Он также сказал, что он был йогом и преподавал Упанишады, Веды, Гиту и Бхагаватам.
«Поэтому, – сказал он, – не говорите мне ни об одном из упомянутых предметов, так как это будет пустой тратой времени. У меня нет вопросов, если только вы не собираетесь говорить о вещах, которые не входят в традицию йоги и не упоминаются в этих книгах. Я сам йог и осваивал искусство вхождения в самадхи на долгое время. Вы могли видеть мою фотографию в газетах, поскольку недавно я сорок дней просидел в подземной комнате в самадхи. Правительство Гуджарата узнало, что я собираюсь сделать это, и пыталось помешать мне. Они говорили мне, что это слишком опасно. В конце концов мы пришли к компромиссу – сошлись на том, что при мне будет находиться врач и что одна из стен комнаты будет стеклянной, чтобы за мной могли наблюдать в любое время.