— Там вагончик, он теперь порожний, пользуйтесь, а мы пошли.
— Ну, счастливо вам, — сказала девушка.
— Спасибо, — сказала Настасья Петровна. — И тебе счастливо.
Она развязала коров и тихонько погнала их вдоль полотна.
Она шла день, и другой, и третий, много дней. Коровы повеселели, бодро щипали траву, стояли смирно, когда Настасья Петровна останавливала их, чтобы подоить. Попадалась по дороге вода — они пили, и Настасья Петровна пила.
Завидев жилье, она сворачивала к нему, и люди давали ей хлеб и ночлег. А если жилья близко не было — ночевала на земле, под небом.
Палило дневное солнце, свежи были ночи, днем и ночью по железной дороге шли и шли поезда — в открытых дверях теплушек солдаты. Война! Как далекий сон, осталась позади Москва — выставка, метро, музыка, праздник… И уже не думалось о выставке, и о Мите, ни о прошлом, ни о будущем, а только о сегодняшнем: идти вперед, дойти до водопоя, вовремя подоить, сберечь, довести… Знойны были дни, свежи ночи, ехали солдаты.
Днем она повязывала голову платком, а после захода солнца снимала платок и шла простоволосая. И ветерок, налетавший после захода солнца, поглаживал ее седеющие волосы.
День за днем шла она и пришла в совхоз «Ясный берег» и привела коров.
Отгремела война, идет к концу первый послевоенный год — тысяча девятьсот сорок шестой.
Молоденькая доярка Нюша прибежала к Настасье Петровне и сказала, что Грация, кажется, уже беспокоится.
Последние дни Нюша то и дело забегала в родилку: она боялась, что с Грацией случится то же, что было с Мушкой. Отел Грации был для Нюши началом осуществления ее надежд.
— Беспокоится, — сказала Нюша. — То встанет, то ляжет, то обратно встанет. А они все ушли на партийно-комсомольский актив, и Дмитрий Корнеевич, и Анатолий Иваныч, и Бекишев… Один Иннокентий Владимирович дома. Я сбегаю?
— Постой, — сказала Настасья Петровна. — Тебе скажут, когда бежать. Пойдем.
Настасья Петровна работала в профилактории. На ее попечении находились новорожденные телята до десятидневного возраста. Это самый нежный возраст, когда труднее всего сохранить теленка. Настасья Петровна сохраняла сто процентов. Даже в трудные военные годы сохраняла сто процентов, и телята давали привес выше нормы. В этом была ее слава и гордость.
Работа ее чистая. Пол в профилактории сухой, посыпанный опилками; пахнет свежим сеном и свежим молоком. Работает Настасья Петровна в белом халате и белой косынке.
Она сняла халат, накинула тулуп и по освещенному коридору-переходу пошла с Нюшей к Грации. В это время года коров в родилке стояло не много, людей не было, кроме дежурной скотницы. Засучив рукава, дежурная обмывала Грацию креолином.