— У тебя есть хорошая большая кобра, настоящая, с невырванными зубами? — негромко спросил жрец.
— Нет, господин, сейчас нет, — ответил заклинатель.
— Достань мне ее завтра же и принеси в старый храм, — приказал Крамриш.
— Завтра не могу, господин, если тебе нужен отец змей. Через два дня или к ночи третьего… так вернее, господин…
— Достанешь завтра — пятьсот, послезавтра — двести, на третий день — сто! Смотри сам. Иди!
— Аха, господин? Ты хотел… — неприкасаемый запнулся, — подарить мне жену…
— Молчи, забудь об этом, пес! — в руке жреца блеснул длинный нож. — Беги! — зарычал он грозно, и заклинатель ринулся прочь.
Тиллоттама, избитая и опозоренная, подняла голову и осмотрелась. Горький стыд и отвращение наполняли душу. Крупные слезы бежали по щекам девадази. Неужели не исполнилась мера ее страданий, ее унижения, ее плена в подлой жизни?
Девушка поднялась на колени — встать она не могла, слишком низок был столбик, и подняла глаза к темноте вверху зала. Страстной напряженной мольбой она звала художника Тамралипту.
— Тамралипта! Приди, Тамралипта, помоги! Помоги!
Каждый нерв ее трепетал в безумном порыве, когда она посылала в безвестную даль свой призыв, мольбу, единственную надежду.
Долго стояла на коленях, прикованная за шею к черному мужскому символу Шивы, потом, заливаясь слезами, распростерлась на полу.
Тамралипта с повязкой на глазах лежал на чем-то необычайно мягком. Он протянул руку, чтобы сорвать повязку, но ее осторожно удержали.
— Подожди, сын мой, скоро настанут сумерки, тогда тебе можно будет смотреть. А пока поешь.
Художнику подали чашку сливок, показавшихся ему невыразимо вкусными. Удобство ложа, голос, живой голос бхагавана с ним рядом — неизъяснимое блаженство, величайшая радость! Но две мысли не давали ему покоя.
— Учитель, как же я не слышал ничего и ничего не чувствовал, когда меня освобождали? Или я, — в страшной тревоге Тамралипта сел, — или я сплю?
— Нет, не спишь сейчас, но спал, когда мы открывали темницу. Так было нужно, я погрузил тебя в сон, иначе потрясение могло оказаться слишком сильным…
— Ты услышал мой призыв, учитель! — с безмерной благодарностью прошептал художник, и по его щекам потекли слезы.
— Услышал, — ласково ответил йог, — но не волнуйся. Три дня тебе надо лежать спокойно в келье, привыкая к миру…
— Три дня? — вскричал Тамралипта, снова поднимаясь. — Невозможно, учитель! Тиллоттама!
— Что с тобой? Ляг. Успокойся, — пытался урезонить его Дхритараштра. Художник послушно лег. Спеша и захлебываясь словами в боязни, что йог остановит его, он рассказал свое видение с Тиллоттамой.