Пришел Гурин в штаб — там один писарь Кузьмин чертит какие-то формы. Длинноносый, голова дыней, стриженная наголо, пилотка сидит поперек головы. Чертит усердно, языком помогает делу — высунул кончик в левый уголок рта. На груди у Кузьмина медаль «За боевые заслуги».
— Товарищ старший сержант, курсант Гурин прибыл в качестве связного, — отрапортовал Василий ему больше из озорства, чем всерьез.
— Хорошо, — сказал тот, не поднимая головы, — садитесь вон там, — Кузьмин указал на скамейку у двери. Кончил чертить, взглянул на связного: — Товарищ Гурин, скажите, зачем вам нужна полевая сумка? — Кузьмин немного шепелявил — будто горячую картошку гонял языком во рту, когда говорил.
— А тебе что за дело? — вспылил Василий.
— Не положено.
— Да тебе-то что за дело? Тебе приказали записать? Записал и молчи. Чего совать свой длинный нос, куда тебя не просят?
— Нет, это и меня касается, — продолжал Кузьмин невозмутимо. — Я составляю отчетность. И вдруг у одного рядового, у курсанта, полевая сумка. Спросят: почему?
— Тебя спросят? Может, это память о моем командире. А ты «почему, почему». Почему у тебя на носу бородавка, а у других нет?
— У меня нет на носу бородавки, — сказал тот спокойно.
— Ну, за ухом.
— И за ухом нет. Что вы выдумываете?
— У него знаешь на чем бородавка? — крикнул с улицы Хованский — он стоял часовым у штаба.
— А вы, товарищ часовой, почему на посту разговариваете? — возмутился Кузьмин. — Я вот доложу дежурному по батальону товарищу лейтенанту Максимову.
Прихрамывая, в штаб вошел майор Кирьянов, Гурин с Кузьминым вскочили. Майор посмотрел на одного, на другого, спросил:
— О чем спор? Что не поделили?
— Да, — Кузьмин поправил пилотку, — вот у товарища курсанта имеется полевая сумка, товарищ старшина приказал записать ее за ним. А не положено.
— У тебя полевая сумка есть? Где взял?
— Старший лейтенант, комсорг батальона выздоравливающих, дал.
— И зачем она тебе?
— Ну как зачем?.. Там у меня бумага, тетрадь для стихов, книжки… Так же они в мешке мнутся, трутся…
— Как твоя фамилия?
— Гурин. Курсант Гурин.
— Это о тебе мне Максимов говорил? Ты стихи пишешь?..
— Да…
Майор сложил губы трубочкой, подобрел:
— А почитать их можно? Или, может, это секрет?
— Можно… — обрадовался Гурин. — Принести?
— Принеси.
И он побежал в свою землянку, схватил тетрадь, пустился обратно. Майор взял ее, полистал, скрутил в трубку.
— Завтра верну, хорошо?
— Хорошо.
Майор ушел. Кузьмин больше не заговаривал с Гуриным, дулся. Убрал все свои бумаги в железный ящик, запер на замок, приказал:
— Смотрите тут. На телефон отвечайте, — и ушел сердитый.