Педер прочитал название. — Дурень! Я ж просил написать
Плюсы и минусы современной техники! — Мне удалось раскрыть обе темы в этом сочинении, — осторожно ответил я. Педер начал читать. — Это же о том, как мы были статистами на съёмках! Ты придурок? — И там же я написал об истории кинокамеры. — Господи, — вздохнул Педер. Вивиан взглянула тоже и стала читать вслух.
Само собой понятно, что чем меньше кинокамера, тем легче ею снимать, потому что тогда оператору проще следовать за актёром или тем, что он хочет снять. Но размер камеры не должен ограничивать ни глубины, ни полноты изображения. Я имел возможность убедиться в этом, когда вместе с двумя своим друзьями работал статистом на съёмках нового фильма «Голод», к сожалению ещё не вышедшего на широкий экран. Педер медленно повернулся и улыбнулся: — Хвалю, Барнум. Здорово. Я отчётливо чую пятёрку с плюсом! — Зато Вивиан отвернулась и ушла в себя. Мы с Педером переглянулись, а затем состоялся разговор, который я долго ещё потом обмусоливал и раскладывал по косточкам, силясь проникнуть в смысл сказанного и жалея, что не оказалось под рукой телеграфа, который бы значок за значком перестучал все реплики в морзянку, тогда бы лента с этими точками-тире вылезла мне в руки из аппарата как-нибудь потом, другой ночью, когда я накопил бы мудрости понять их значение, эдакий искушённый телеграфист, умеющий видеть то, что скрыто за словами и подразумевается под ними. — Что такое? — спросил Педер. Вивиан не ответила. — Что такое? — спросил я. Вивиан зыркнула через плечо. — Разве я только твой друг, Барнум? — Я опешил. Только? У меня промелькнуло в голове, что ложь приятнее замешательства, в нём нет веселящего газа, а ложь действует как общий наркоз, пока она действует, конечно. Прав, видно, был отец, когда говорил, что женщину можно понять от силы на два процента, но и на эту малость надо положить жизнь. — Да, ты и Педер. Разве мы не друзья? — И тут Педер сказал нечто непостижимое, я б многое дал, чтоб получить в письменном виде эти его слова, адресованные Вивиан. — Это моё сочинение, понятно? А не Барнума. Он просто записал его для меня. — Мы замолкли и сидели молча, пока Педер не взгромоздился на стул и не объявил: — А я знаю, когда премьера фильма! — Вивиан тут же вскочила, и моя рука украдкой скользнула вниз по её голубому свитеру, складками висевшему на тщедушной спине. — Когда, чуча? — Педер посмотрел на меня сверху вниз. — Ровно через восемьдесят четыре дня! А завтра будет уже через восемьдесят три!
Они ушли прежде, чем мама приготовила ужин. Я выскочил на кухню. Мама не спеша строгала козий сыр. Ожидание добавило ей обстоятельности и флегмы. — Девятнадцатого августа премьера! — крикнул я. Мама не торопясь обернулась ко мне: — Они уже ушли? — Да. Премьера «Голода» девятнадцатого августа. — Мама вздохнула: — Может, к премьере и Фред вернётся. — В дверь снова позвонили, мама вздрогнула и уронила сырорезку. Я побежал открывать. На пороге стоял Педер. — Совсем забыл, — шепнул он. Достал конверт и быстро сунул его мне. — Думаю, твой брат не в армии, — шепнул он ещё тише. Я посмотрел на конверт.