Серьезный парень, топ-менеджер чертов… Самая поганая порода — сам никогда своими девками не пользуется, не проверяет и не «прописывает», знает — стоит переспать хоть с одной, та вмиг на шею сядет, возомнит, что может им помыкать, коллегам начнет хамить, ссорить дружный коллектив. А может, брезгует… Странный. Она, вытягивая шею, осматривала себя в зеркале — вот гад, только синяков добавил! Грима на такую сволочь не напасешься! Когда брал ее под свое покровительство — она, кстати, сама к нему пришла, попросилась, — поинтересовался только возрастом, стажем, окинул взглядом с ног до головы и сказал: «Ладно, участок тебе выделю, образ мы тебе придумаем, одеваться будешь, как стилист скажет… Выглядишь как дешевая потаскуха. У меня все на научную основу поставлено. И никакой самодеятельности». Никак с ним найти общий язык не получается — бесчувственный, один бизнес на уме, творчески к делу относится, она для него — рабочий материал, который и экономить нет смысла. Такого материала на улице на каждом углу по десятку. И перебежать от него никак невозможно — лучший сутенер в округе, авторитет, ударник рынка!
Все тело болело, голова раскалывалась — вернувшись домой после всего этого кошмара, она основательно расслабилась с «вискарем» (надо же как-то стресс снять, не сексом же?), а поздним утром, когда она валялась поперек дивана в неглиже в бесчувственном состоянии, он с грохотом ворвался в квартиру. Она ни рукой, ни ногой, ни языком пошевелить не могла, с трудом села на диване — под глазами мало что фингал, мешки висят, губы со сна расползлись, груди пятого размера из бюстгальтера вывалились, болтаются, соски в разные стороны, колени разъезжаются… Подумала грешным делом — может, обойдется? Полюбуется ее зашлюховевшим видом, вставит ей куда захочет, трахнет — и на этом сеанс «воспитания» закончится? Ненароком шире расставила ноги, откинулась томно, облизала губы… Хрен! Без пользы.
Он перчатки натянул, ее за шею — и, согнув в три погибели, в ванную, брезгливо, волоча на расстоянии вытянутой руки. Прямо в трусах под холодный душ поставил. «Пидор! — думала она про себя в бессильной злобе, захлебываясь холодной струей. — Не клюнул, сволочь! Точно пидор!» Хотя знала, что никакой он не пидор — есть у него постоянная баба, давно с ней живет и, между прочим, не балует, а со своими девками не связывается. Наконец он ее отпустил и бросил: «Дезодорант используй. И выходи в комнату — поговорим». Поговорили…
Теперь она тащится в рабочем прикиде к своему «станку», стараясь выглядеть бодро и весело — за усталую морду и вялую осанку от этого пидора можно запросто схлопотать, если кто донесет. Дело шло к концу рабочего дня, самый разгар страды для тружениц любви, но, оценила она, пик наступит попозже, через часик. А вот и ее «точка», вся сияет огнями. Когда-то среди московского бомонда — творческой и политической интеллигенции — это было очень модное местечко, кого здесь только не встретишь! Рассказать — не поверят. Но с некоторых пор бывший контингент без видимых причин стал потихоньку покидать этот ночной клуб, о нем пошла слава как о запаршивевшем заведении, посещать которое — дурной тон. Она знала почему — зачастили сюда хачики. Хачики, правда, не самые дикие, а окультуренные, облагороженные, со средневысокими доходами, ухоженные, с недурными манерами и сносным русским языком. Но все равно — московская богема чуралась их общества и предпочла переместиться в иные центры, тем более что и этот светящийся неоном фасад, и громыхающая при входе музыка, и расположение клуба на центральном проспекте столицы — все это давно вышло из моды. Богема отныне предпочитала заведения, в атмосфере и убранстве которых чувствовались ирония, изысканность, элитарность, приглушенность и даже некоторая нарочитая кондовость, где не сочилась из всех углов вонь «роскоши», где публика была своя.