– Столько жидкости, столько жидкости – сердце, почки…
Я:
– Что «сердце»?.. что «почки»?..
Она:
– Куришь, опять куришь… Бросай курить!
– Я почти не курю: три сигареты в день, пачка в неделю.
– Ладно, ладно…
– В воскресенье на ночь открываю новую пачку, выкуриваю одну сигарету и ложусь спать! Весь рацион!
– Ладно…
Потихоньку перестала подкусывать, но в воздухе – как мошка – зудело: биржа – почта – биржа – аптека…
– Ну, ходили уже! Нет мест, тебе говорят!
Она зудит. То ли мне мерещится, то ли что-то есть. Пригляделся – губы шевелятся, слов не расслышать. Прорывалось украдкой: почта… биржа…
– Ты что, молишься?
– А?.. Что?.. Что ты говоришь?..
– Я говорю, молишься, что ли?
– А? Ты меня спрашиваешь?
– Кого же еще? А, ну тебя…
Перестал ее дергать, наблюдал, прислушивался. Шамканье, шамканье, и вдруг отчетливо слышу: «Первым делом надо пойти на биржу. С биржи направят на дешевые курсы эстонского. Без этого теперь точно никак. В этот раз ты должен попробовать сдать экзамен…». Она продолжала всё это мне нашептывать, даже когда не разговаривала со мной. Она внушала мне свои инструкции, бормоча их, как те мантры, что вместе с эмбиентом играют в супермаркетах и казино: buy!.. buy!.. быц-быц!.. loose!.. loose!..[57] быц-быц!..
Биржа, эстонский… Я в этом не видел никакого смысла. Почта, экзамен… Учить эстонский, чтобы устроиться за гроши на почту: сортируй посылки, разноси письма… Сдавать экзамен – курсы эстонского возместит биржа или Сависаар[58].
Да, да, Сависаар возместит, вернет до копейки, если сдашь на гражданство!
– Убивать время за гроши на почте…
– А разве ты не убиваешь его теперь? С лопатой! Так хоть деньги получишь и стаж!
– Стаж? Стаж… Ха-ха-ха!!!
– Стаж – это пенсия, это будущее.
– Будущее? Ха-ха-ха!!!
Она сказала, что мне надо непременно записаться на какую-то терапию камешками, чтобы восстановить нервную систему. Совсем из ума выжила. И всё из-за меня. Не руби сук.
Я не особенно рассчитывал на газеты – печатали много хлама, но все-таки читал: авось что-нибудь подвернется; друг матери говорил, что теперь не так сильно кидали простых людей с работенкой за границей.
– Не те времена, – говорил он в усы, попивая чай у нас на кухне с диабетическим печеньем (приносил с собой). – Все, кому удалось кого-то когда-то кинуть, теперь либо сидят, либо лежат, либо бегают сами по заграницам, скрываясь от Интерпола и тех, кого они кинули.
С ним нельзя было не согласиться: я многих таких там встретил. Хотелось бы что-нибудь в Ирландии… Теперь я верил, что неплохо знал ирландцев. Друг матери подпитывал мои надежды. Говорил, что только туда теперь и отправляют. Вспоминал какого-то своего дружка, начинал про него рассказывать, забывая про печенье и чай. Тот в Ирландии на рыбозаводе работал. Зарабатывал очень неплохо. В переводе на кроны получалась фантастическая сумма. Я сидел, прихлебывал и жадно слушал.