— Ну хорошо. Вы верите ему?
Тот ответил:
— Должно быть, он рассказал правду. Впрочем, теперь это уже не имеет значения.
— Как это не имеет значения? — Она испепелила его взглядом. — Как вы можете так говорить?
— Он прав, вы должны понять, — поддержал я Джада. — Это действительно не имеет значения.
Она удивленно переводила взгляд с одного из нас на другого. Потом, пожав плечами, заявила:
— Все-таки до меня не доходит. В этом и заключается старая замечательная британская идея честной игры?
Я возразил:
— Откуда вы взяли, что действия секретной службы должны быть честными?
Джад опять согласно кивнул.
— Просто секретными, — констатировал он, — и, конечно, эффективными.
После долгой паузы, в течение которой она продолжала таращиться на нас, Элис встряхнула головой.
— Нет, это до меня не доходит.
— Я никогда и не ждал от этой организации честной игры, — пояснил я. — Какой бы камуфляж секретная служба ни использовала, на поверку она оказывается государственным гангстеризмом. Ее действия всегда и везде сопряжены с нарушением законов: о каких честности и справедливости можно говорить! На все случаи жизни существует один ответ, одно объяснение: это секрет, и все тут. Служба держит свои успехи и ошибки в секрете. СИС, несомненно, совершает множество ошибок; так случилось, что я — одна из них. Я никак не ожидал, что они явятся в Финляндию после войны и начнут расспрашивать: как это было? Так? Или, может быть, так? Они никогда не признавались, если случалось что-то невыгодное для них. И я всегда знал, что они поступают только так, и никогда не рассчитывал на честную их игру.
Джад добавил:
— Чтобы продолжать служить в СИС, необходимо принимать это во внимание.
— Вы, должно быть, здорово преданы делу, — заметила миссис Бикман.
— Служащий СИС — просто наемник, — вставил я. — Он не должен задаваться вопросом по поводу того, что ему приказывают делать. Его нанимали не для этого.
— А для войны, только лишь для войны, — кивнул Джад. — При условии, конечно, что вы ее выигрываете и собираетесь писать мемуары.
Он вытащил из нагрудного кармана металлический контейнер, извлек из него сигару, сорвал обертку и начал внимательно ее оглядывать, как бы ища материал для еще более потрясающих откровений.
— Несомненно, — продолжил он, — приходится достаточно трудно, когда тебя вышибают оттуда.
— Не то слово, — подхватил я. — Ты оказываешься человеком без прошлого. В 1945 году у меня не было ни послужного списка, ни летного формуляра. У меня не было даже летной лицензии. Мне нужно было начинать все сначала. И отчасти по этой причине я оказался здесь. Все это мне пришлось проделать здесь, в Финляндии, с нуля. Хотя, между прочим, осмелюсь предположить, СИС было бы приятно узнать, что я летаю в горах при отвратной погоде.