Его партнер на берегу снова повернулся ко мне и хотел что-то сказать.
Я его опередил:
— По-шведски я говорю лучше…
Он мрачно глянул на меня, затем медленным уверенным движением извлек блокнот.
Этот человек все делал подобным образом: медленно, но уверенно, не тратя лишних усилий. Крупный мужчина плотного телосложения, с неизбывно усталыми голубыми глазами на бугристом лице. Через несколько лет он обзаведется огромным, как бочка, животом, а сейчас он мог сгрести меня одной рукой и спокойно перебросить через реку, но ему понадобилось бы слишком много времени, чтобы принять такое решение. Его маленькая, лихо заломленная белая фуражка была сильно сдвинута на затылок, и огромные пятна пота растекались под мышками на выцветшей форменной рубашке.
Он сказал по-шведски:
— Если они вытащили Адлера, он нам уже ничего не расскажет. Вы — пилот, и вы, наверное, единственный, кто видел, как это случилось. Можете вообще ничего не рассказывать мне сейчас, через некоторое время вам придется объясняться с шефом или чиновниками из управления гражданской авиации. Но я не хотел бы, чтобы вы что-нибудь забыли или начали выдумывать. Ясно?
Толпа зашумела опять: в лодку втащили второе тело.
Полицейский на борту проделал тот же ритуал и снова отрицательно покачал головой.
Толпа отозвалась гомоном, как мне показалось, с явным оттенком ужаса. Ныряльщики забрались во вторую лодку.
Полицейский с усталыми голубыми глазами спрятал блокнот и сказал:
— Вы бы лучше помогли их опознать.
И зашагал сквозь толпу. У него это здорово получилось — шагать сквозь толпу.
Лодка причалила к берегу, и пожилой тип в деревянных башмаках, загорелый до черноты, шустро спрыгнул на песок, придерживая ее за нос.
Мой полицейский одним движением отмел жаждущих помочь, взялся за корму лодки и просто вытряхнул все ее содержимое на берег в трех футах от воды.
Его напарник едва успел выпрыгнуть. Он был меньше, худее, с острым птичьим лицом, наполовину скрытым солнечными очками.
— Кто это? — деловито осведомился он.
Здоровяк ответил:
— Он может их опознать.
Коротышка снял очки и окинул меня с ног до головы быстрым, подозрительным взглядом.
— Один из них — Адлер, — заявил он. — Другого я видел, но кто он — не знаю. А вы?
Я протиснулся вперед и взглянул на трупы.
У Оскара была сломана шея: никому не советую смотреть на человека со сломанной шеей, не призвав для этого на помощь все свое мужество. Другой был весь изранен, лицо тоже сильно пострадало, но все же было узнаваемо.
— Я его знаю, — заявил я. — Микко Эскола. Он работал у меня.
— У вас?
Солнцезащитные очки снова были водворены на место, что сделало его похожим на холодного, въедливого следователя.