– Неправда! – отрезала Джулиана. – Неправда, если Стейси жив.
– Он жив. – Эллиот с силой стиснул спинку софы, костяшки его пальцев побелели сквозь загар. – Я говорю не о нем. Я говорю о других людях.
– Ты имеешь в виду, когда служил в армии? Во время боев?
Он опять замолчал, словно собирая воедино мысли, о которых не хотел задумываться.
– Нет. Я имею в виду время, когда был в плену. Мои тюремщики научили меня убивать голыми руками, а потом заставляли делать это для них.
Джулиана изумленно уставилась на него, словно не веря в то, что он ей сказал. Ее голубые глаза на миг широко открылись. Эллиот ненавидел себя. Каждый раз, начиная откровенничать с ней, он все больше и больше подвергал испытанию на прочность чистоту ее восприятия мира.
Он поднял руки и посмотрел на них, мозолистые, заскорузлые, на рубцы на кончиках пальцев, там, где выдирали ногти. Удивительно, но они снова отросли.
– Меня научили, как хватать человека за горло, – сказал он. – Как большим пальцем ломать кадык. Как вставить пальцы в глазницы, а потом вырвать скулы. Человек будет отчаянно бороться за жизнь, когда поймет, что умирает…
Джулиана схватилась за горло, стройное, нежное, покрытое очаровательной россыпью веснушек.
– Можешь ничего не рассказывать мне, если не хочешь, – выдохнула она.
– Я помогал им убивать их врагов в клановой войне. Они превратили меня в животное и смеялись, когда их противники умирали в моих руках.
– О, Эллиот!
По крайней мере она не стала говорить с высокомерием миссис Далримпл или миссис Терелл, что те люди, которых он убивал, были дикарями и, значит, все это не важно. Однако те тоже были людьми, жившими своими жизнями. У них были свои дома, дети, жены, которые горевали от того, что мужья не возвратились.
– Когда все заканчивалось, меня снова сажали под замок.
Не отводя от него взгляда, Джулиана медленно подошла к Эллиоту. Взяла его за руки, поднесла их к губам и поцеловала разбитые костяшки.
– Я знаю, у тебя не было выбора, – сказала она. – Они убили бы тебя, если бы ты не согласился.
– Но я должен был отказаться. Подчинившись им, я расписался в собственной трусости. Так может сказать любой. Нужно было сопротивляться, даже ценой жизни, но не делать эту работу.
Теплые слезы закапали на тыльную сторону его ладони.
– У тебя не было выбора, – повторила Джулиана шепотом.
Они казались нереальными, те молниеносные молчаливые схватки в ночи. Эллиота сажали на цепь и заставляли охранять стоянку от лазутчиков. В холодной темноте Эллиот сражался с людьми, пытавшимися воткнуть в него кинжал. В тот момент его поддерживали только страх и маниакальное желание. Он боролся, потому что отказывался сдаться и умереть.