— «Гавана клаб». По чайной ложке, отходя ко сну, или по стакану по утру, хи-хи-хи!
— Спасибо! — Вильям привычным движением поставил бутылку в небольшой шкафчик. Там она звонко стукнулась о другие — уже пустые.
— До свидания!
— Всего хорошего!
Цауна, должно быть, не успел еще выйти на улицу, как Саша уже был тут как тут.
— Ну как? Хорошая водка?
— Нюх у тебя хороший. Уже под градусом?
— Немного. Совсем чуть-чуть.
— Иди, работай!
— Какая уж работа, если подчиненному приходится выпить не только свою порцию, но и за начальника.
— Иди, меня люди ждут!
Саша вовсе не обиделся за то, что его прогнали гладить. Он никогда и ни на что не обижался.
Клиентов набралось с дюжину или даже больше, но Вильям управился быстро — в отличие от «старых мастеров» на примерку он много труда не затрачивал. Больше времени у него уходило на раскрой: система Мюллера требовала точности.
Как только Вильям разложил материю на столе и заточил мелок, снова появился Саша.
— Послезавтра двадцать первое число, — сказал он.
— Ну и что? — угрюмо спросил Вильям.
— День работников пищевой промышленности. Я прочитал в календаре. Булки ем? Ем. Значит, я просто обязан выпить за пищевиков. Ты ведь тоже ешь хлеб. — Саша со свойственной пьяницам настойчивостью не принимал никаких возражений.
— Если ты выпьешь еще рюмку, будешь совсем в стельку.
Вот это уже было неправдой. Старый Саша никогда не напивался в стельку, он всегда держался на одном уровне опьянения и, выпив, не шатался по мастерской, а работал.
— То, что я выпил раньше, уже испарилось возле моей горячей печки.
Вильям махнул рукой.
— Смотри, только одну! — пригрозил он.
Саша достал из шкафчика бутылку, отвинтил металлическую пробку, налил себе стакан и выпил.
— Вот это вещь! — выдохнув, похвалил Саша. — Хочешь?
— Нет.
— Ну, а если хорошенько подумать? Ведь полегчает: вчера мы все-таки перебрали.
— Занесла нечистая этого балбеса с его спиртом.
Саша уже наливал.
— Половинку, — предупредил Вильям.
Ром вкатился в горло легко и нежно, как шарик.
— Ладно, надо идти утюжить! — Саша поставил бутылку в шкафчик. — Зайду потом.
Вильям разложил на ткани выкройки, отметил контрольные размеры, обвел контуры больших выкроек и, стирая их, подогнал к контрольным. Дальше шли мелкие детали. Ничего нового для него в этом не было, порядок выкроек почти не менялся, и полстакана рому, конечно, помешать не могли. Наоборот, — он взбодрился. Вильяма тревожило только то, что он все чаще теперь выпивал по утрам. Несколько лет назад в мастерской браться за стаканы осмеливались только после закрытия, теперь это делали уже после обеда, а сам он нередко начинал еще раньше, хотя проснувшись утром, твердо обещал себе: сегодня ни капли. Вначале тревогу вызывала неспособность сдержать данное себе слово. Затем еще большую тревогу вызывало то, что он уже каждое утро обещал себе не пить, но всякий раз нарушал это решение без особых угрызений совести.