Джонг прислонился к полке и зашипел. В комнате было слышно только его шипение.
— У меня теперь такая женщина! — заговорил опять Джонг, но уже значительно миролюбивее. — С положением… Образованием… Я ей насвистел, что у меня в Австралии дядюшка помер и оставил наследство… Вилитису тоже нужны деньги!
— Я присмотрел колоссальную машину!.. — как бы оправдываясь, сказал Вилитис. — Восьмиместный, модель тридцать девятого года…
— Ничего не понимаю. — Внезапное признание воров Вильяма обескуражило.
Оба ясно видели смущение и бессилие Вильяма и ринулись в атаку.
— Меньше, чем на три рубля я не обедаю! — Джонг сердился и как бы оправдывался одновременно, и Вильям подумал, что Джонг с Вилитисом, наверно, понемногу воровали штуки и раньше, только из-за собственных махинаций он этого не заметил.
— Вам-то, конечно, нечего беспокоиться, нагребли достаточно, можете теперь честного изображать! — У Вилитиса от злости кривились губы.
— Стоит мне рассказать про его честность, так его сразу упекут в тюрягу на веки вечные! — торжествуя, сказал Джонг.
— Но всегда такой номер вам не будет сходить с рук, — воскликнул Вильям в отчаянии.
— Никто и не говорит, что всегда! Но мне же надо собрать хотя бы часть австралийского наследства?
— Мы же вас не впутываем, только не мешайте нам! Мы сами разберемся! — проскулил Вилитис.
— Как же! Вы будете таскать, а я экономить! Нашли дурака! А кто за это сидеть будет?
— В кузове пикапа я сделал двойной пол, ни одна собака не разнюхает! А в магазинах у меня свои девчонки работают.
— Придумайте что-нибудь поумнее, тогда поговорим! — крикнул Вильям и выбежал со склада, громко хлопнув дверью.
До вечера его буквально трясло от злости, однако вторично за украденной штукой он не пошел, хотя и понимал, что ни Вилитис, ни Джонг не осмелятся идти в милицию жаловаться, потому что им и самим тогда не избежать тюрьмы.
Поведение этих «рядовых» Альберта Цауну очень встревожило.
— Зутис — тертый калач, и то о ткани даже слышать не хотел, а эти болваны рассчитывают продержаться на поверхности долго и основательно! — негодовал Альберт.
— Знаешь, пусть они влипнут по уши! Я штуку-две в месяц как-нибудь стерплю. И чем скорее они влипнут, тем лучше!
— Да не о них я думаю! Я думаю о себе. Помяни мое слово, если они завалятся, то потянут нас за собой. Живоглоты!
— Что они могут доказать? Ничего!
— Не говори так… Докажут… В милиции дураков не держат… Может нам лучше договориться о какой-нибудь конкретной сумме? Заплатим сразу каждому тысяч по пять и аминь?
— Если мне придется отдать пять тысяч, то у меня почти ничего больше не останется.