— Трех дней хватит? — спрашивает Шеф.
— Постараюсь, товарищ полковник! — я уже могу отвечать вполне весело.
— Послушайте, Добен, я вас, может быть, представлю к награде, но вы должны понять, что в полной мере вы этого не заслужили!
Так мы расстаемся на три дня.
На ужин грею чай и съедаю пару бутербродов. Хочется закрыть глаза и не думать. Не думать ни об эксперименте, ни о бегущем мужчине, ни о драгоценных камнях. Не думать ни о чем. Выключить ночник и закрыть глаза.
Тишины!
Утопия. В большом городе нет и не может быть тишины. А все же? Так. Сейчас… Еще немножко… Пусть уйдет этот троллейбус, пусть прошуршит мимо дома, и тогда будет тишина… Мягкая тишина… Белая тишина… Белая? Разве тишина имеет цвет?
Ясно слышу скрип входной двери.
Слышу, в передней кто-то вытирает ноги.
Зажигается свет на кухне, потом в проходной комнате. Садится. Наверное, к столу. Шелестит бумага. Листает журнал? Встает?
Стоит.
Опять садится.
Я тихонько вылезаю из постели и надеваю халат. Более всего я боюсь напугать посетителя своим появлением.
Встает.
Идет через комнату, что-то берет, возвращается к столу.
Чиркает спичкой. Снова начала курить?
Гита сидит за столом, курит, не сняв пальто.
— Сними пальто, ты в своем доме, — говорю я.
— Извини, я не думала, что ты вернулся… Это всего лишь минутная слабость, каприз…
Теперь я знаю, кто мне вечерами звонил и молчал. Теперь я знаю, почему я не смог найти ту книгу. Может быть, когда Гита звонила мне, эта книга лежала перед ней.
— Гита, милая, ты у себя дома.
Я беру у нее сигарету и тушу. Я становлюсь на колени, чтобы наши лица были на одном уровне, чтобы наши губы были близко-близко.
— Повтори по слогам: я у себя дома!
— Я у се-бя до-ма…
Потом она начинает плакать.
Но, расставаясь утром, я не уверен, что Гита вечером придет, хотя это ее единственный дом, хотя другого дома у нее нет. Она должна сказать о своем решении родителям, и я знаю, что тогда случится. У отца сразу заболит сердце, а у матери обморок, пойдут упреки в неблагодарности и разговоры о том, как трудно было в те времена вырастить ребенка. Сможет ли Гита пройти через это?
— Может, лучше позвонить? — робко предлагаю я.
— Что ты говоришь! Теперь я непреклонна.
Но я не верю в ее непреклонность.
— Ты сможешь навещать их каждый день…
— Да, да… Я понимаю тебя… Не бойся за меня, теперь я, правда, непреклонна…