Сжимающий кровоточащую культю, противник падает следом за своим оружием. Шок? Похоже на то. Но подходить к бывшему франту не тороплюсь. Тем более, что в круг уже ворвались поручники и предусмотрительно доставленный ими доктор.
— Виталий Родионович, все в порядке? — оказавшись рядом, Толстоватый моментально вывернул из моей подрагивающей руки окровавленную саблю и, получив в ответ кивок, облегченно вздохнул. Одним коротким движением вытерев клинок своим белоснежным платком, Вент Мирославич, по существующему обычаю, отдал заалевший кусок дорогой ткани поручнику франта… Я усмехнулся.
— Что такое, друг мой? — приподнял бровь полковник, заметив мою улыбку.
— Представляете, Вент Мирославич, я только сейчас понял, что за прошедшие два месяца, так и не удосужился узнать, как зовут человека, с которым мне сегодня пришлось выйти в круг, — не прекращая ухмыляться, протянул я. Толстоватый же, в ответ, лишь покачал головой. После чего всмотрелся в мои глаза и вздохнул.
— Знаете, Виталий Родионович, я думаю, вы не станете возражать, если перед визитом в кремль, мы наведаемся к Гавру? Вам явно стоит прийти в себя, — покачал головой полковник… и я с удивлением понял, что он прав. Казалось бы, бой длился меньше четверти часа, я не получил ни одного ранения, но при этом чувствовал себя вымотавшимся до предела. Причем не столько физически, сколько морально. Взглянув на свои все еще нервно подрагивающие руки, я вздохнул и, кивнув, позволил Толстоватому запихнуть меня на заднее сиденье моего собственного авто, где и задремал, кажется, еще до того, как Вент Мирославич завел двигатель.
Проснулся я, аккурат в тот момент, когда полковник остановил машину у входа в ресторан. И, к моему величайшему удивлению, чувствовал я себя куда лучше, чем даже до хольмганга. Руки перестали дрожать, тело распирала невесть откуда взявшаяся энергия, голова вдруг стала легкой, а сознание абсолютно ясным. И я почувствовал голод… точнее, жор!
Накинув под изумленным взглядом швейцара свой китель, я аккуратно застегнул его на все пуговицы и, получив от Толстоватого кивок, мол, "все в порядке, выглядишь вполне прилично", двинулся навстречу еде.
Впрочем, тяга к прекрасному, в смысле, к блюдам знаменитого на весь Хольмград фламандца, не смогла перебить требования сердца, и первое, что я сделал, едва распорядитель оставил нас с Толстоватым за выбранным столом, написал записку для Лады. Как бы женушка ни делала вид, что абсолютно уверена в моей победе на хольмганг, все же успокоить ее надо.
Подозвав официанта, я вручил ему записку и тот клятвенно пообещал, что письмо будет доставлено адресату не позднее, чем через полчаса. Вот и замечательно. А теперь, можно и поесть.