Те пару раз, когда мы сталкивались… на маму она смотрела, как на грязь, на меня вообще не обращала внимания. А ее детки… дочушка младше меня года на три, сынок где-то на год.
А о чем эта гадючка говорит с отцом?
Элвары чуть сдвинулись, загораживая меня, и проследовали к столику неподалеку. Устроились так, чтобы нас не было видно. И напрягли уши. Терн сдвинул брови — и вгляделся в отца. А потом присвистнул — и открыл мне разум.
— Ёлка, у него проблемы.
— Это и ясно. А какие?
— Слушай.
И в моем разуме зазвучали чужие слова.
— Верочка уже на третьем месяце. Вы понимаете, что так долго продлиться не может?
— Я понимаю. Но мне еще нужно время.
— Я не позволю, чтобы мой внук рос ублюдком! Ты ее соблазнил! И ты мне за это ответишь!
Маска словно упала с лица женщины. Хотя какая это женщина? Гиена! В человеческом теле.
— Я на тебя всех натравлю! Женька тебя в порошок сотрет! А менты возьмут, что осталось! Особенно если я скажу, что она была еще несовершеннолетней!
— Но…
— А мне плевать! Моя дочь ребенка вне брака растить не будет! Выбирай! Или ты сам все сегодня расскажешь жене, или это сделаю я! Завтра же!
Терн смотрел на женщину с плохо скрываемым омерзением. И та, видимо, почувствовала взгляд элвара. Полуобернулась, наткнулась на ледяные фиалковые глаза, на брезгливость на лицах Винера и Реллона — и видимо, поняла, как она выглядит со стороны. Быстро встала.
— Я тебя оставляю, Боренька. Подумай. Нам лучше дружить.
И выпорхнула, оставив после себя запах дорогих духов. Только мне он показался трупным смрадом. Отец бросил взгляд туда же, куда и она — и окаменел. Наткнулся на мое лицо.
— Леля…
Я вздохнула, встала из-за столика, подошла к отцу — и плюхнулась рядом с ним. Вслед за мной расселись элвары.
— Ну что, догулялся? Уж сколько раз твердили миру… Но мышь найдет дорогу к сыру!
— Ты что себе… — чуть было не вскипел отец. Но рука Винера, тяжело опустившаяся ему на плечо, перекрыла путь возмущению.
— Спокойно, Борис Сергеевич. Мы хотим помочь.
Я кивнула.
— Ругать тебя уже поздно. А вот помочь — можно. Реллон, будь лапкой, тащи сюда кофе. Мне — латте.
— А мне глясе, — тут же заказал Терн. Винер кивком подтвердил заказ. И перевел взгляд на отца.
— Водки.
— Перебьешься. Тебе еще домой ехать. Ему — черный. Чтобы мозги на место встали.
Реллон испарился, чтобы возникнуть у стойки с официантками. А отец опустил глаза.
— Лель…
— Ёлка.
— Ёлка?
— Неважно.
— Неважно. Ты все равно не поймешь.
— А ты попытайся. Авось легче станет. Тем более, что часть разговора мы уже слышали. И уверены, что шантажировать — некрасиво. Чем она тебя держит?