На свой риск и страх, никому не сказав, я решил сам агитнуть Куранова — авось сработает! Пошел к нему в кабинет и, стараясь не смотреть в холодные глаза, стал уговаривать:
— Нельзя ведь так с ним! Ну, пусть пальцы, согласен. Но вы видели, как он пишет левой? И еще немецкий. Переводчиком или там агитировать фрицев через рупор — разве плохо?
Куранов бесстрастно ждал, когда я выдохнусь. И произнес два слова. Всего два слова в ответ на весь мой поток:
— Есть приказ.
— Что приказ! Что приказ! — наступал я с горячностью. — Перед вами живая судьба! Знаете, что у него здесь нет никого из родных? Знаете, что он наборщик по специальности? Как же он будет работать одной рукой?
Но Куранов не признавал ни жалости, ни моих путанных аргументов. Ровным голосом сообщил:
— Медицинская комиссия руководствуется соответствующим приказом Верховного Главнокомандующего, в котором подробно перечислено, кто и с какими ранениями и болезнями подлежит демобилизации… Садитесь! — неожиданно предложил он.
— Спасибо!
Я повернулся к двери. Что с ним говорить, что с этим дубовым столом — безнадежно!
— Садитесь! — повторил он настойчиво. — Я как раз собирался вас вызвать.
— Зачем?
— Из-за вашей ноги, разумеется. Что-то она очень медленно поправляется.
Я взвился, как сигнальная ракета:
— По ночам натираю рану суконкой. И посыпаю солью!
Он невозмутимо моргнул равнодушными черепашьими глазами:
— Речь не об этом. Мы предполагаем вас комиссовать.
— Меня?! Из армии?!
— По крайней мере, на время. — И сразу же уточнил, не оставляя мне надежды: — На длительное время. Будете работать и одновременно тренировать ногу. Потом, возможно, опять вызовем на медкомиссию.
— Когда? — спросил я упавшим голосом.
— Не раньше, как через год. Постепенно у вас должно наступить улучшение…
Он стал подробно объяснять, что у меня произошло со ступней. Я не слушал. Сидел, тупо уставившись в пол, и думал. Вот и конец моей военной службе. Год — шутка сказать! Шел помочь Аренду, а тут…
— Что же делать? У меня ни специальности, ничего.
— Не волнуйтесь, работа будет… Коммунист?
— Кандидат.
— Образование?
— Один курс юридического.
— Ага! — произнес подполковник с неясной интонацией: то ли ему понравился мой юридический, то ли совсем наоборот. — Кстати, о товарище Ванаге вы напрасно беспокоитесь. — Куранов полистал тонкими длинными пальцами бумаги Арвида с приколотой к ним фотокарточкой, лежавшие на столе в стопке других бумаг, в ней было, наверное, и мое личное дело. — Он давно не наборщик.
— В смысле? — не понял я.
— В самом прямом… «Последняя должность до призыва в армию — редактор областной партийной газеты», — прочитал Куранов.