— Но зачем?… Отыщите, пожалуйста, бланк той, короткой телеграммы.
Женщина снова принялась было за поиски, но тут же, что-то вспомнив, склонилась над лентой.
— Ах, да, да, ее же нам передали из пятого отделения — вот видите, в начале стоит цифра «пять» карандашом. У них испортилась морзянка, и они диктовали прямо по телефону. Бланк у них, там спросите…
Не понимая еще что к чему, но чуя важное, я потащился в пятое отделение — на самой окраине города, возле реки.
— Из угрозыска, — просунул я руку с удостоверением в квадратную дыру в толстенной стене, похожую на амбразуру. — Найдите мне, пожалуйста, бланк этой вот телеграммы.
Девушка смятенно сунула в ящик стола толстую потрепанную книгу.
Я ждал с замиранием сердца. Сейчас скажут: нет бланка.
Пропал, сгорел, мыши сгрызли…
Нет, нашелся! Все оформлено, как надо. Номер. Время отправки из отделения: 18.32. Я сравнил почерк на бланках. Один и тот же, прямой, чуть корявый. Тексты, как в том, так и в другом случае, написаны на листке из школьной тетради в клеточку, а уж потом аккуратно приклеены к фирменным бланкам.
И здесь тоже, на мое счастье, телеграфистка оказалась той самой, которая продиктовала телеграмму по телефону; иначе, бегай потом по городу, ищи до самой ночи.
— Она у вас долго пролежала?
— Ой, что вы! Как принесли, сразу передала.
— Точно? — спросил я с сомнением, вспомнив про ее пухлую книгу.
— Конечно! У нас в тот день с самого утра морзянка не работала и я передавала по мере поступления. Да их и не так много бывает, не скапливаются.
— А кто подал телеграмму, тоже помните?
— Вот кто — не помню, — ответила телеграфистка виновато. — Сами же видите, какое у нас оконце — еле рука пролазит. Сунули, рассчитались — и только дверь хлоп!…
Я облизнул губы. Во рту все пересохло от волнения. Первая телеграмма, на адрес госпиталя, была отправлена с почтамта в пятнадцать ноль-ноль.
Вторая, отсюда, до востребования — в 18.32.
Тогда уже Васин был мертв.
Авария произошла ровно в семнадцать часов.