— Какой индеец?
У мамы был такой вид, как будто от одного этого слова в хижине сразу запахло индейцами. Мама не любила и боялась индейцев, но папа всегда говорил, что бывают хорошие индейцы. Теперь он всего лишь добавил:
— Они знают много такого, о чем мы не догадываемся. За ужином я тебе все расскажу, Каролина.
Разговаривать, укладывая сено, было невозможно. Папа быстро перебрасывал сено из стога в фургон, а Лора его утаптывала. Наконец гора сена поднялась высоко над спинами лошадей.
— Дальше я управлюсь сам, сказал папа. — В городе девочке не пристало делать мужскую работу.
Лора соскользнула с фургона на оставшееся сено, и папа сразу уехал.
Неподвижный воздух был напоен теплым осенним ароматом индейского лета. На окрашенную в блеклые тона бесконечную волнистую землю ласково опускалось небо. Но за этой ласковой и мягкой тишиной словно что-то затаилось, ожидая своего часа. Лора поняла, что хотел сказать папа.
«О, кто дал бы мне крылья, как у птицы!» — вспомнила она слова из библейского гимна. Будь у нее крылья, она бы улетела далеко-далеко отсюда.
Однако пора идти домой помогать маме. Ни у кого из них нет крыльев, они всего только переезжают на зиму в город. Маму и Мэри это не огорчало, но Лоре не хотелось в город, где живет так много людей.
Папина лавка была одним из лучших строений в городе. Она стояла на восточной стороне Главной улицы особняком от других домов. Одно окно было на высоком квадратно фальшивом фасаде, а два других — внизу, по обе стороны парадной двери.
Здесь папа не остановился. Он обогнул лавку, выехал на Вторую улицу, которая представляла собой попросту проезжую дорогу, и поставил фургон у задней двери, ведущей в пристройку. Рядом с крепкой деревянной конюшней уже стоял один стог, а дальше Лора увидела новый дом, сложенный из свежих досок. Папина лавка и конюшня, как и остальные лавки на Главной улице, уже стали серыми.
— Вот мы и дома! Скоро устроимся, — сказал папа.
Он отвязал от фургона корову Эллен с большим теленком, и Лора отвела их в хлев, где для них было приготовлено стойло, а папа тем временем принялся разгружать фургон. Потом подогнал его к конюшне и распряг лошадей.
Внутренняя дверь пристройки открывалась под лестницей, которая вела из задней комнаты наверх. В этой узкой комнатке, конечно, будет кухня. Окно на другом ее конце выходило на Вторую улицу, на свободные участки и на маленькую, еще пустую лавку. Дальше к северо-востоку виднелись прерия и двухэтажное здание железнодорожной станции.
Мама стояла посреди пустой передней комнаты и осматривалась, прикидывая, как разложить вещи.