— Такая вьюга не может длиться семь месяцев подряд. Это просто смешно, — заявил Рой. — Еще будет хорошая погода.
— На свете все может случиться и большей частью случается, — беспечно отвечал Альманзо.
Он поддел готовые оладьи ножом, бросил их на тарелку Роя и смазал сковородку шкуркой от сала.
Рой полил оладьи патокой и сказал:
— Случиться может все. Но если перестанут ходить поезда, до весны нам тут не продержаться.
Альманзо налил на шипящую сковородку еще три ложки теста из глиняного кувшина и в ожидании, пока оладьи поднимутся, прислонился к дощатой перегородке возле печной трубы.
— Надо привезти еще сена, чтобы хватило на корм лошадям, — озабочено сказал он.
— Надеюсь, железнодорожники позаботятся о том, чтобы поезда исправно ходили. Иначе нам здесь туго придется, — рассуждал Рой, уплетая оладьи. — Нам может не хватить угля, керосина, муки и сахара. И насколько хватит моих запасов фуража, если весь город явится сюда его покупать?
— Еще чего! — встрепенулся Альманзо. — Я свою семенную пшеницу никому продавать не собираюсь! Что бы ни случилось!
— Да ничего не случится, — возразил Рой. — Никто еще не слышал, чтобы метель длилась семь месяцев подряд. Железнодорожники скоро снова пустят поезда.
— Да уж, не мешает им об это позаботиться, — проворчал Альманзо, переворачивая оладьи.
Он подумал о старом индейце и поглядел на мешки со своей семенной пшеницей. Часть мешков стояла вдоль стены в конце комнаты, а остальные лежали под кроватью. Семенная пшеница принадлежала ему, а не Рою. Он сам вырастил ее в Миннесоте. Он вспахивал, бороновал землю и засевал ее зерном. Он косил, складывал пшеницу в стога, молотил, насыпал в мешки и вез за тысячу миль в своем фургоне.
Если бури вроде этой прервут движение поездов и до весеннего сева с Востока не привезут семян, его урожай в следующем году и судьба его участка будут зависеть от этой семенной пшеницы. Он не продаст ее ни за какие деньги. Урожай приносят семена. Серебряные доллары не посеешь.
— Я не продам ни единого зернышка, — объявил он.
— Ладно, ладно, никто не собирается отнимать у тебя твою пшеницу, — сказал Рой. — Есть еще оладьи?
— Это двадцать первая, — отметил Альманзо и положил ее на тарелку рою.
— А ты сколько съел, пока я работал в хлеву? — спросил Рой.
— Я не считал, — засмеялся Альманзо. — Пока тебя накормишь, сам с голоду помрешь.
— Зато пока мы едим, не надо мыть посуду, — отозвался Рой.