— Верую во единого господа бога…
Она прочитала «Верую», «Отче наш», «Молитву от соблазнов», прося пана-бога освободить ее от дьявольского наваждения. Но и после этого платье не появилось.
«А вдруг его и не было? Может быть, все это показалось?.. Но Ниночка писала… Надо прочитать ее записку… Куда я ее положила?..»
В растерянности она забыла, что Нина писала письмо по-русски. «Да! Ян читал его и не вернул», — вдруг вспомнила она.
Ян унес с собой не только письмо и книги, но и остатки ее спокойствия.
Проснулась Вероника Антоновна с головной болью. В горле пересохло. Хотелось пить. Она с трудом открыла глаза и только тут вспомнила, что она в чужом доме.
«Угораздило… Будто никогда вина не видала».
Встала с дивана. Пригладила растрепанные волосы. Стараясь не шуметь, вышла в коридор. Но уйти незамеченной ей не удалось: из столовой вышел Николай Севастьянович.
— Никак уходить собрались, Вероника Антоновна?
Щеки Калинович порозовели от стыда.
— Извините, Николай Севастьянович, нехорошо у меня получилось. Пригласили на праздник, а я…
— Пустяки! С каждым может случиться. Зря вы уходите. Сейчас бы пообедали. А вечером опять все соберутся.
— Спасибо, Николай Севастьянович, за гостеприимство. Но я пойду домой. Отдохнуть надо.
— Зря. Право, зря, — помогая ей одеться, говорил Николай Севастьянович.
К своему дому Вероника Антоновна подходила тяжелой походкой больного человека. На душе было противно. Обижалась на Дробота: «напоил», сердилась на себя: «Забыла меру… И Зинка, дуреха, кажется, влюбилась в него».
Вот и дверь квартиры. Вероника Антоновна достала из сумочки ключи. Длинный, с резной бородкой — от внутреннего замка. Теперь надо и маленький, плоский ключик от шведского замка повернуть два раза. Но ключ повернулся всего на пол-оборота, и дверь открылась! Вероника похолодела. «Обокрали!»
Она распахнула дверь, пробежала через кухню, с лихорадочной быстротой отворила дверь в спальню, бросилась к шкафу и рывком открыла его.
Несколько летних платьев, плащ, костюм и, главное, только к прошлой зиме купленная шубка «под котик», заботливо зашитая в старую простыню, — все висело на месте.
«Деньги!» — Вероника Антоновна метнулась к тумбочке. Там, в верхнем ящике, у нее было четыреста двадцать рублей. Десятирублевые купюры так и лежали на своем месте.
Вероника Антоновна стала успокаиваться. Видимо, она просто по рассеянности не заперла на шведский замок.
Она подняла сумку, уроненную в спешке. Оттуда на пол выпала фотография Юзыка. Вероника Антоновна задержала взгляд на лице брата. И невольно вспомнила, каким образом попала к ней эта карточка. Ее привез товарищ Юзька из Польши вместе с письмом. Кароль оставил у Вероники Антоновны свой паспорт и чемодан, пообещал скоро прийти за ними. Но до сих пор чемодан так и лежит под ее кроватью.