– А к ней никто не заглядывал? Какие-нибудь знакомые не из театра?
– Нет.
– И на выходе никогда не поджидали?
– Поджидают тех, кто в главных ролях занят. И то – не всегда. Прошли те времена, когда в театр, как в храм, ходили, – СерНик была явно из тех, кто придерживался мнения, что раньше вода была мокрее и сахар слаще.
– Что верно, то верно, – поддакнул Вересень.
Он уже совсем собрался уходить, и даже направился к двери, когда вахтерша окликнула его.
– Погоди. Чего вспомнила…
– Чего? – в один прыжок Вересень снова оказался у расхлябанного турникета.
– Крутился тут один парень этой весной. Артистку Данилову поджидал. Тоже, видать, актер.
– Откуда вы знаете?
– Ну, милый… Я в театре сорок пять лет служу. И актера по повадкам всегда узнáю.
– Это как? Повадки особенные? Специальные?
– Особенные. Актер слишком много шуму производит. На себя одеяло тянет, даже когда не на сцене. Речь поставленная. «Подает себя», как у нас говорят.
– Тот парень тоже… «подавал»?
– Все больше хамил. Потому я его и запомнила. Поначалу хотел в театр прорваться, к актрисе Даниловой. Я бы, может, его и пустила, но не люблю, когда неправильно разговаривают. Права начинают качать. Люблю людей вежливых и внимательных. Если бы ты мне просто корочки сунул – я бы с тобой и двумя словами не перемолвилась, будь ты хоть прокурор, хоть черт лысый, хоть кто.
Вересень мысленно вынес себе благодарность за правильный подход к служительнице храма искусства – с занесением в личное дело.
– И что тот парень? Ушел?
– Не сразу. Звонить начал. Сначала, видать, Даниловой, но та трубку не взяла.
– Почему вы так решили?
– А он как раз по этому поводу и ругался, а уже потом внаглую прорываться начал.
– А потом?
– Позвонил еще одному типу и тоже ругался. Собирались-де они спектакль ставить, да тип их подвел, запил и не явился. И по фамилии типа обзывал – Лапоногов. Тут-то я и скумекала – не тот ли Лапоногов, который Колька? У нас в театре служил, но по статье уволили за пьянку года полтора назад. Пил он как лошадь, но актер – от Бога. Талантище, что и говорить. Жалко парня, пропал ни за грош…
– Ну и память у вас, Серафима Никаноровна! Уникальная! – Вересень нисколько не льстил старой вахтерше. Воссоздать в подробностях случайный разговор, да еще произошедший более полугода назад – для этого надо было обладать выдающимися способностями. Экстраординарными.
– Поживешь с мое – такую же отрастишь.
– Такую не отращу.
– А вообще, да, – старуха хихикнула. – Ты вон молодой, а все в блокнотик пялишься, глаз не отрываешь, записываешь. Если так дальше пойдет, то к старости без подсказки и сортира не нащупаешь.